— И ты еще остришь?! — поморщился Петри.
— Тогда я вас не понимаю, — отрезал я. — И потом, откуда на листьях кровь?
Петри сердито насупился. Было видно, что мои вопросы задевают его за живое.
— Я сегодня получил письмо от Найланда Смита, — переменил он тему, — и оно не выходит у меня из головы.
Инспектор Скотланд-Ярда Найланд Смит был старым другом Петри.
— И что же он пишет? — поинтересовался я.
— Он скоро приедет.
Мне показалось, что Петри с трудом проговорил эту фразу.
— Сэр Найланд — один из немногих профессионалов своего дела, — продолжал он. — Ты познакомишься с высочайшим умом нашего времени, Стерлинг.
Он умолк, пошатнулся и схватился за край стола. Его била крупная дрожь.
— Петри, что с вами? — испуганно вскричал я, обхватив его за плечи. — Вы больны, доктор, вы переутомились. Вам нужен отдых…
Он оттолкнул меня. Ощупью подошел к буфету, непослушными руками приготовил себе что-то выпить и залпом осушил. Потом выдвинул ящик стола и вынул из него пробирку с небольшим количеством белого порошка.
— Я назвал его «654», — с пафосом произнес он.
Глаза его лихорадочно блестели.
— Пока у меня не хватает мужества испытать его на своих пациентах. Но верю, этот порошок еще не раз озадачит Природу, даже если она перевернет все шиворот-навыворот.
Я с тревогой смотрел на него. Не бредит ли он? Несомненно, у него был нервный приступ.
— Петри, — взмолился я, — ложитесь в постель, отдохните. Если вам не дорога жизнь, будьте по крайней мере милосердны к друзьям.
— Катись к черту, Стерлинг, — ответил он мне с дьявольской улыбкой. — Работа — это моя жизнь, и пока я живу, я буду работать…
Оставшуюся часть дня я провел над работами своих коллег, к листам которых вот уже полгода не прикасалась моя рука. Я намеревался с их помощью классифицировать растение, найденное Петри.
На кухне под аккомпанемент грохочущих кастрюль мадемуазель Дюбоннэ готовила ужин, напевая себе под нос старый печальный романс.
Состояние Петри сильно тревожило меня. Какое-то время я колебался, не посоветоваться ли с доктором Картье, но после некоторого размышления оставил эту затею. Петри был доктором медицины, я же, кроме искреннего участия и заботы, ничего не мог противопоставить его знаниям.
Вчера он говорил мне: «Боюсь, как бы моя дорогая жена не вздумала примчаться сюда. Сейчас мне менее всего хотелось бы ее видеть». Тогда эти слова привели меня в замешательство. Ни для кого не была секретом его горячая любовь к жене. Только теперь я понял, что он имел в виду. Несомненно, его вид шокировал бы любящую женщину.