Он тоже умел летать, но без крыльев. Красивый витязь, с которым она говорила накануне, кругами снижался на дно вместе со своей ношей. Земля приближалась так быстро, что в глазах Меры помутилось от страха и она лишилась чувств.
* * *
Очнулась она уже не в своей комнате. На сей раз пленницу посадили в крошечную и темную каморку, напоминающую дно глубокого колодца. В тереме княгини Синегорки даже узилища не были такими мрачными. Стены и пол представляли собой голые скалы. От них веяло холодом и сыростью. Потолок терялся где-то в вышине, там тускло мерцал маленький светильник. Круто вверх уходила кривая, вырубленная в камне лестница.
Девушка сидела на охапке соломы и на каких-то шкурах, а цепь на ее ноге тянулась к кольцу в полу. Она была так коротка, что пленница не могла бы добраться даже до третьей ступеньки лестницы. На полу стояла миска с водой. Вот и все.
Мера оглядела мрачные стены, сжимаясь в комочек. Какая же она была глупая, что решила бежать! Но она не могла знать, что этим все кончится!.. В легендах о деяниях богов и героев, которые рассказывали жрецы и бахари по праздникам, все было не так! А может, так — просто она невнимательно слушала старых сказителей? Но одно дело мечтать о войне, слушать о девушке Ненаглядной Красе, а другое — самой оказаться на ее месте. Ненаглядную Красу спасал сказочный герой, а кто спасет Меру? Стривер? Скорее бы! А то когда светильник погаснет, она останется здесь в полной темноте… А что, если о ней никто так и не вспомнит?
Чьи-то шаги раздались на лестнице, прежде чем страх овладел девушкой. Она вскочила, готовая кинуться на шею спасителю, но он остановился, не доходя нескольких шагов, и Мера с содроганием узнала того красивого витязя. Сейчас и здесь его красота пугала больше, чем жуткая морда чудовища.
Змей догадался обо всем при первом взгляде на Меру.
— Ты боишься и ненавидишь меня, — заговорил он, — а ведь все могло быть иначе, если бы ты не попыталась бежать! Я пришел сказать тебе, что ты будешь сидеть здесь, пока не смиришься и не согласишься полюбить меня.
— Ты глуп, если в этом уверен, — возразила девушка.
— Ты еще пожалеешь об этом! — вспылил Змей, которому опять напомнили о его главном недостатке — глупости. — Будешь сидеть здесь, пока не попросишь прощения!
Лицо его исказилось от гнева, и это было просто жутко. Он притопнул ногой и ринулся вон.
Вслед ему полетела миска.
Выбежав наверх, Змей привалился спиной к стене и медленно принял свой настоящий облик, растягиваясь по полу. Его туша мелко дрожала от гнева и желания выместить его на ком-нибудь. Злость его была еще больше от того, что он сам только что поступил как последний глупец. Мог бы околдовать пленницу и заставить ее пожелать разделить с ним ложе, но всякое колдовство рано или поздно спадает, и о том, что может сделать человек, освободившийся от заклятья, лучше не задумываться. Самое меньшее, он убивает того, кто наложил на него заклятье. И лишь кровь — кровь родного человека — способна навеки, безо всяких условий привязать к нему пленницу.