— Да что ж хорошего? — не выдержала Жива. — У тебя дочери-то на месте, сердце не болит… А у меня, кроме сына, нет никого в целом свете!
И снова Макошь чуть ли не силой заставила женщину замолчать.
— Слезами и криками делу не помочь, — назидательно молвила она и села на завалинку, разглядывая Живу. — А вот что для сына сделать надобно — о том сейчас самое время подумать!
Она толкнула дверь в дом и кивнула Живе:
— Зайди, не бойся. Возьми какую хочешь посудину и отправляйся куда глаза глядят. Тут ручьев много, да ты их все мимо пропускай, а как увидишь, что вода в звериный след набралась, ту воду мне и принеси!
Жива чуть не бегом отправилась выполнять наказ. Макошь только подивилась ее прыти, но промолчала.
Занятая думами о сыне, о том, как несладко ему, должно быть, у врагов, Жива почти не смотрела под ноги, обеими руками прижимая к себе неглубокую мису — наверно, из-под молока. Болото тут было недалеко — нудно пели над ухом комары, меж редких прозрачных кустов торчали там и сям кочки, поросшие мхом. Трава была тонка и бледна, а из деревьев — лишь чахлые сосенки и осины.
Недавно прошел дождь — Жива попала под него, пока кружила по лесу. Капли влаги висели на каждой веточке, на каждой травинке и листике. Клонящееся к закату солнце играло в них всеми цветами радуги, и лес казался пронизан светом до самых корней. Сапоги Живы вымокли в росе, порты тоже. Один раз она неосторожно задела ветку — и ее окатил каскад блестящих капелек.
След лося она нашла внезапно. Несколько раз попались на пути обкусанные грибы да обглоданные стволики осин, а потом в самой сердцевине кочки женщина заметила четкий и глубокий след раздвоенного копыта, полный мутной воды. Вспомнив о наказе волхвы, Жива стала на колени в сырой мох и осторожно, по капле, собрала воду в мису. Воды нацедилось чуть меньше половины. Держа мису перед собой, она поспешила назад. Макошь встретила ее нелюбезно.
— Что-то больно долго бродила, — ворчливо укорила она, но заглянула в мису и подобрела. — Давай-ка ее сюда!
Не вставая, волхва пристроила мису у себя на коленях и знаком велела гостье садиться. Не смея сесть, Жива пристроилась на земле, вытягивая шею, чтобы лучше видеть. Из дома выскочили обе дочери Макоши и тоже уставились на воду.
Волхва чуть тронула край посудины. Морщины на ее лице обозначились резче, она недовольно поджала губы.
— Я так и думала, — процедила она наконец. — Вот что значит, когда не своим делом занимаешься!.. Ну да ладно — может, справится, коль поспешит… А теперь гляди, мать!
Не понявшая и полслова из речей волхвы, Жива послушно подалась вперед. Обхватив ее рукой за плечи, Макошь заставила ее склониться так низко над мисой, что выбившаяся из-за уха Живы прядка упала в воду, слегка замутив ее.