Ршава завизжала в ужасе, упав на колени. У самого Перуна в душе что-то оборвалось, но он оттолкнул Тарха так, что парень, пролетев несколько шагов, плюхнулся в реку на мелководье.
— Запомни мои слова! — прогремел голос Сварожича.
Вспыхнувшая в ночи молния озарила его, замершего с простертыми руками. На миг он показался высоким — выше деревьев. Потом мрак снова окутал землю, и над притихшей рекой прокатился второй раскат грома.
Ветер немного растолкал тучи, очищая небо для звезд. Когда чуть развиднелось, Перун уже исчез. Ветер стер его следы на песке, разгладил потревоженные кусты, и только вдалеке, напоминая, что это не сон, стучали тяжелые копыта бурого коня.
Очнувшаяся Ршава бросилась к сыну. Тарх все сидел в воде, ошеломленно хлопая глазами. Он никак не мог прийти в себя после видения и не понимал, что с ним. Мать прижала его голову к своей груди, целуя мокрые щеки и что-то бессвязно лепеча в утешение ему и себе.
— Ты это видела? — прошептал Тарх наконец. — Молнию и гром…
— Да, сынок, да. — Ршава плакала, вытирая лицо собственными волосами. — Не обращай внимания…
Ее сжимал страх надвигающейся беды — в отличие от Тарха, она понимала, что означают последние слова Перуна. Проклятье должно будет свершиться над ее единственным сыном рано или поздно — через год или десять лет, не важно. Оно найдет свою жертву, и избавить от него сможет лишь сам Перун, если простит Тарха.
— Ты видела? — повторял тот, — Мой отец чародей?
— Да, сынок, да, но лучше бы тебе не знать этого!
— Нет, мама, это ему лучше бы забыть обо мне. — Тарх встал, выходя на берег. — Ибо я найду его! Найду, и тогда — чародей он или нет — я заставлю его пожалеть о том, что он сделал с тобой!
— Не смей, сынок! Не смей! Он погубит тебя! — закричала ему вслед Ршава, но Тарх даже не обернулся, уходя.
* * *
Где-то на севере уже вступала в свои права осень — меняли наряд леса и долины, сбирались последние урожаи, завершалась заготовка припасов к зиме. В лесах раздавались голоса влюбленных оленей и лосей, к югу тянулись стаи птиц. Хотя солнце еще дарило тепло, но уже не радовало.
А в этих краях все еще продолжалось лето, словно не веря в то, что где-то может быть холодно. Ни единой сединки не было в косах деревьев, все еще мелькали в траве огоньки цветов, перекликались птицы, а с берега ближнего моря доносился манящий шум прибоя.
Здесь и деревья росли не такие, как на севере, — они были выше, шире, гуще. По их стволам вилась повитель, по склонам невысоких, гладких от времени гор взбегали к вершинам пестрые луга.
Тарх шел куда глаза глядят. Он хоть и заблудился, все же отказывался себе признаваться в этом.