В голове стоял легкий шум от слившегося в один бесформенный звук гула многих голосов. Я подождал, пока Дмитрий подойдет и только тогда заговорил. «Что это у тебя?» – и кивнул в сторону его правой руки, в которой он очаровательно сжимал полный стакан жидкости, так напоминавшей по цвету портвейн «777». (Только никогда не говорите семьсот семьдесят семь», а только «Три семерки»). «А ты подумай?» – парировал он. «Неужели „Три семерки?“ – рискнул я. «Так и знал, что не ошибешься, « – улыбаясь ответил Дмитрий. «Подожди, здесь нет портвейна в продаже, « – перебил нас Никанор «А ты посмотри сюда, – и он откинул полу своей джинсовой куртки.
Вообще джинсовые куртки, так же как и брюки, были где-то сто с лишком лет тому назад изобретены совсем не простыми людьми, хоть и изобретение сие предназначалось для самого простого работящего народа. Изобретатели вложили в своё детище столько любви и заботы о людях, что это превзошло все ожидания. Бедному ковбою или заводскому рабочему не всегда было удобно носить свою небольшую плоскую бутылочку или фляжку с виски в заднем кармане джинсов. И тогда волею этих самых изобретателей в куртках появились на внутренней стороне, на уровне внешних карманов (боковых), два потайных кармана, куда уже могли входить не только небольшая бутылочка, а уже целая бутылка. И не только объемом в пол-литра, а самая нестоящая бутылка виски. Не трудно догадаться, что в наших условиях её с лихвой заменят и бутылка портвейна и даже 0,75 литра водки любого сорта.
Именно в таком вот кармане у Дмитрия лежали заветные «Три семерки. Вот оно чудо. Одно из многих, что могут ждать вас на маршруте. Правда, Никанор с недоверием посмотрел сначала на меня, потом на Дмитрия. Перевел взгляд на свой стакан с „Русской“. Опять поочередно посмотрел на нас и сказал: „Вы считаете коктейль уместен на маршруте?“
«Вот оно что, – сказал с уважением Дмитрия, – ценю в людях профессиональный подход к своему свободному времени».
«А почему, собственно вы считаете наше занятие свободным времяпрепровождением? – как-то не очень злобно возмутился Никанор. – Я считаю наше занятие вполне серьезным делом, доступным немногим. Оно требует серьезной подготовки и определенного философского склада ума».
Дмитрий слушал его с загадочной улыбкой восхищения на лице, а стакан в его руке словно застыл, как памятник или иное произведение искусства. Никанор продолжал проповедь, а я вспомнил как был поражен одной скульптурой, которую увидел на выставке Товарищества художников «ТЭИИ» в выставочном зале на Охте. На средней высоты постаменте стоял граненый стакан, до краев полный. Именно до краев. Так что уровень жидкости сливался с самой верхней гранью, а точнее переходил в неё. Получалось что содержимое и стакан было как бы единым целым. То ли стакан был жидкостью, то ли жидкость стаканом… Но самые настоящие грани «семикопеечного». До боли знакомого стакана возвращали зрителя в реальность. Не давали успокоиться, оторвать взгляд. Появлялось желание взять его и сделать глоток, пусть таким даже была бы обыкновенная вода, а не желанный напиток. Но рассудок подсказывал, что это всего лишь произведение искусства какого-то изобретательного стекольщика, которое вы приняли за желаемое.