Спасаясь от него, Огден кинулся бежать. Дамблдор показал Гарри, что они должны следовать за ним, и тот послушался; правда, крики Меропы всё ещё отдавались у него в ушах.
Огден взбежал вверх по тропе и, прикрывая руками голову, с треском проломился сквозь кусты на главную дорогу, где едва не попал под копыта холёного гнедого коня, на котором ехал темноволосый молодой человек, очень привлекательный на вид. Он и красивая девушка на белой лошади рядом с ним расхохотались при виде Огдена, который отскочил от конского бока и снова кинулся бежать сломя голову, в развевающемся сюртуке, с головы до пят покрытый пылью.
— Я думаю, на сегодня хватит, — сказал Дамблдор, взял Гарри под локоть и потянул за собой. В следующую секунду они оба уже неслись сквозь мрак, пока не оказались в кабинете Дамблдора, теперь погружённом в сумерки.
— Что произошло с девушкой из этого дома? — сразу же спросил Гарри, пока Дамблдор взмахами волшебной палочки зажигал лампы. — С Меропой или как её звали?..
— О, она осталась жива, — ответил Дамблдор, снова усаживаясь за свой стол и делая знак Гарри, чтобы тот тоже садился. — Огден телепортировался в Министерство и через пятнадцать минут вернулся с подкреплением. Морфин и его отец пытались оказать сопротивление. Но их обоих арестовали и увезли из дома, а впоследствии их осудил Совет Мудрейшин. Морфин, за которым уже числились другие нападения на магглов, получил три года Азкабана, а Дволлодер, ранивший, помимо Огдена, ещё нескольких работников Министерства, — шесть месяцев.
— Дволлодер? — изумлённо переспросил Гарри.
— Именно, — подтвердил Дамблдор, одобрительно улыбаясь. — Рад, что ты догадался.
— Так этот старик и есть…
— Правильно, это дед Волдеморта, — сказал Дамблдор. — Дволлодер, его сын Морфин и его дочь Меропа были последними из Гонтов, очень древнего рода волшебников, известного своей склонностью к неуравновешенности и жестокости, которая всё усиливалась из поколения в поколение благодаря их обычаю заключать родственные браки. Нехватка здравого смысла вместе с любовью к роскоши привели к тому, что за пару веков до рождения Дволлодера семейное состояние было уже растрачено. Он, как ты заметил, жил в нищете и грязи, унаследовав лишь отвратительный характер, невероятное высокомерие, непомерную гордыню и небольшую кучку семейных реликвий, которыми дорожил так же, как собственным сыном, и гораздо больше, чем дочерью.
— Так Меропа… — произнёс Гарри, наклоняясь вперёд и глядя на Дамблдора. — Так Меропа — это… сэр, значит, она… мать Волдеморта?
— Совершенно верно, — ответил Дамблдор. — И так случилось, что мы мельком увидели его отца. Наверное, ты обратил внимание?