— Вы подходили к кухне?
— Да как вам сказать...
Сано онемел.
— Видите ли, у меня отшибло память. — Закончив с циновками, Дзёкио твердой рукой начала из сосуда с носиком лить воду в вазы. — Вам придется поинтересоваться у других обитателей резиденции, где я была и что делала.
Сано ощутил прилив раздражения.
— И вы рассчитываете, что я вам поверю?
Она подняла голову, на губах играла мягкая улыбка.
— Ничего я не рассчитываю. Просто надеюсь, вы простите мне мою забывчивость. Годы, знаете ли...
В ходе прошлых расследований Сано встречались подозреваемые, которые изображали полное неведение, но никто не проделывал это с таким мастерством, как Дзёкио. Потрясающая дама!
Дзёкио вернулась к алтарям.
— По-моему, мир лучше, когда в нем на одного презренного самурая Токугавы меньше. Ваше обхождение с императором — настоящее бесчестье. — Она стала заполнять вазы стеблями цветущего лотоса. — Вы опозорили императорский двор. А оскорбление, как известно, взывает к мести.
Сано ошеломленно воззрился на Дзёкио. Отказавшись сообщить, где была пресловутой ночью, она подкинула мотив для убийства. Что у нее на уме?
— Я понимаю, что ничего для вас не значу, — произнес он с максимальным спокойствием. — А как насчет Левого министра Коноэ? Похоже, вы сочли его достойным своего внимания.
— Почему вы так решили? — холодно полюбопытствовала Дзёкио.
— Вы знали о его тайном пристанище, что указывает на достаточно близкие отношения. — Сано вдруг осенило. — Вы были любовниками?
Дзёкио вздрогнула и смахнула вазу на пол; лотосы рассыпались, вода пролилась. Простонав от досады, она занялась ликвидацией катастрофы.
— Давайте я помогу.
Ликуя, что удалось поколебать самообладание противницы, Сано собрал цветы.
— Спасибо, — прошептала женщина, отложив тряпку. Поставив букет в новую вазу, она поднялась и посмотрела Сано в глаза. — Значит, ваша жена выдала мою тайну, хотя обещала молчать? Нет? Ну конечно, вы достаточно умны, чтобы самому догадаться. — Она отвела взгляд.
«Вот оно что, — подумал Сано. — Рэйко все знала — и смолчала!» Но вместо того чтобы разозлиться на жену, он порадовался за себя: неискренность Рэйко как бы оправдывала его поведение с Кодзэри.
Дзёкио заговорила с тихой печалью:
— В силу известных вам обстоятельств я вынуждена была тесно общаться с Левым министром Коноэ. Он был красив, вдобавок не женат. У нас нашлось много общего, помимо работы. Дружба переросла в любовь. Но связь длилась недолго.
— Отчего так? — спросил Сано, гоня навязчивые ассоциации.
— Сначала Левый министр казался мне удивительным. Он боготворил меня, делал подарки. С ним я почувствовала себя любимой как женщина и значимой как человек. Но потом он переменился. Он вскипал всякий раз, когда я не соглашалась с ним в вопросах придворной политики. Он требовал, чтобы я поставила печать мужа на документы, дававшие ему большую власть. Я отказывалась... — Ресницы Дзёкио задрожали, она сглотнула подступивший к горлу комок. — У него появился... другой предмет обожания. Он совсем перестал замечать меня. В конце концов я сказала Левому министру, что хочу разорвать нашу связь. Я ждала, что он будет протестовать, извиняться просить дать ему еще один шанс, но он лишь заявил, что я его никогда по-настоящему не интересовала как женщина; он использовал меня, чтобы получить дополнительное влияние при дворе. Еще он сказал, что я ему больше не нужна, так как он завоевал полное доверие Томохито. Его любовь была только притворством. Это было ужасное оскорбление, я устроила истерику.