Сано с благоговением ступал по священной земле обитания потомков богини Аматэрасу[5]; так же держались и его люди. Хосина шагал по гравиевым дорожкам с таким видом, словно он здесь хозяин: представителям сёсидая император был не указ. Он вел Сано и детективов к озеру, усеянному лилиями, который ртутью обтекал большой остров. На прибрежных камнях острова сидели улитки-мандаринки, а в тени сосен прятался павильон, сколоченный из грубо оструганных кипарисовых досок; окна заслоняли бамбуковые решетки.
По каменному мостику группа переправилась на остров.
— Здесь Левый министр Коноэ и был обнаружен, — сказал Хосина, указывая на подножие лестницы, ведущей к павильону.
— Как он умер? — спросил Сано.
— Сёсидая поставили в известность только тогда, когда тело было уже готово к погребению, так что мои знания основаны на докладе императорского двора, сделанном несколько дней спустя после события. Это нарушение закона... Нам должны немедленно сообщать обо всех смертях во дворце. Придворный медик осмотрел труп и сказал, что у Коноэ было жуткое кровотечение, почти вся кровь вытекла через глаза, нос, уши, рот и анальное отверстие. Без сомнения, произошел разрыв внутренних органов. И еще... Труп был мягким, как тряпка, так как многие кости оказались сломанными. Однако медик не сумел определить причину такого состояния тела. На трупе не было ни синяков, ни опухолей, ни ран.
Промедление с докладом о смерти явно намекало на убийство. Сано подумал, что расследование будет крайне тяжелым и опасным.
— Кто-нибудь говорил о крике, раздавшемся примерно в то же время, когда умер Коноэ? — поинтересовался Сано.
Хосина удивленно посмотрел на сёсакана:
— Откуда вы узнали? Все его слышали, в том числе и я, хотя находился на противоположном конце города. — Ёрики передернуло от воспоминаний. — Что бы ни случилось с Коноэ, это наверняка было что-то сверхъестественное, если заставило так кричать.
— Сомневаюсь, — возразил Сано. — Левый министр, похоже, пал жертвой специалиста по киаи. Вопль был «криком души», выбросом психической энергии, сконцентрированной в голосе убийцы.
Хосина и детективы воззрились на Сано. Единицы самураев обладали способностью убивать лишь силой воли, поэтому последователи школы киаидзюцу считались самыми страшными, самыми неодолимыми воинами в мире. Незримое присутствие убийцы, могучего и всепобеждающего, омрачило тихий сад.
Скрывая страх, Хосина скептически усмехнулся:
— Бесконтактный бой? Да это сказки! Никогда не видел человека, убитого с помощью звука.
Сано заподозрил, что Хосина не столь покладист, как кажется. Во всяком случае, мыслил он вполне самостоятельно, не принимал на веру суждения старшего по должности. «Любопытно, — подумал Сано, — известно ли местным чиновникам, какие обстоятельства привели меня сюда? Не захочет ли Хосина воспользоваться моим шатким положением в бакуфу?» Многие пришли во власть, подсидев начальников. Пока у Сано не было причин подозревать Хосину в подлости, однако он нисколько не сомневался, что политика в Мияко не отличается от политики в Эдо. Стремясь укрепить свой авторитет, Сано принял вызов ёрики: