— Не пытайтесь умаслить меня, Трешфилд. То, что вы совершили, непростительно. Никто не обвинит меня в том, что я откажусь выйти за вас, и если вы сейчас же не заберете назад свою отвратительную ложь, то я откажу вам. Вы знаете, что вы наделали? Из-за вашей лжи теперь кто-то пытается заставить меня уехать.
— О да. Я что-то слышал об этом. — Джорджиана вскинула руки:
— Что-то? Вы говорите гак, как будто речь идет о мелких хлопотах. Кто-то, возможно, пытался меня убить!
— Мне жаль, что с вами произошли эти недоразумения, дорогая, но ведь это всего лишь Августа. Я распоряжусь, чтобы за ней приглядывали повнимательнее.
— Ваше слово, — сказала Джорджиана. — Дайте мне ваше слово, что вы сегодня же вечером расскажете правду.
— Но дорогая, я вполне смогу сделать это и завтра.
Ник отошел от камина, взял графа за руку и, не обращая внимания на его протесты, усадил его обратно в кресло-качалку.
— Молчите. Ваше песенка спета. — Он подмигнул Джорджиане, которая улыбнулась ему в ответ и пошла впереди них к двери.
— Это заговор, — воскликнул граф и махнул тростью, когда Ник катил кресло-каталку мимо Джорджианы. — По какому праву вы вмешиваетесь в мои дела? Вы злоупотребляете моим гостеприимством, сэр. Вы не имеете права. Я сказал вам, чтобы вы подождали, пока она овдовеет, а вы ведете себя как бешеный бык.
Джорджиана отпустила ручку двери и повернулась к ней спиной.
— Что вы сказали?
— Ничего особенного, — ответил Ник, сердито посмотрев на графа.
Граф загоготал и стукнул тростью по полу.
— Вы думаете, я не знаю, что происходит, моя дорогая? Я вижу, как он смотрит на вас. Даже сатир, наверное, не смотрел на лесных нимф так похотливо. А вы вертите перед ним своим задом, как…
— Прекратите трепать своим грязным языком, — прорычал Ник.
— Ах, избавьте меня от вашей глупой обидчивости, — сказал граф. — Я же сказал вам, что не буду возражать против вашего пребывания здесь, пока вы соблюдаете приличия.
Рука Джорджианы сжалась у нее на груди.
— Боже мой, значит, вы говорили обо мне. Решали, как один передаст меня другому. Поделили меня, словно призовую кобылу.
— Послушайте, не нужно волноваться, моя дорогая, — сказал граф. Он наклонился и погладил ее руку. — Вы знаете, как эго бывает.
Женщина, которая была замужем и овдовела, становится, так казать, доступной. Это все только ей на пользу. Разве лучше, если она увянет, так и не удовлетворив своего желания. Ник сердито проговорил:
— Послушайте меня, старый распутник, если бы вы не были таким древним и дряхлым, то я вспорол бы вам глотку и оставил истекать кровью.