Ник даже присвистнул от удивления, когда Джослин кивнул головой.
— Дешевле…
Джослин быстро повернулся к Нику:
— Я не могу, черт тебя побери! — он проглотил застрявший в горле комок и понизил голос. — Я не могу. Он брат моего отца, и когда-то я любил его, как родного отца. Я просто не могу, — добавил он, горько улыбнувшись. — Эйл знает, что за ним наблюдают, и поэтому будет сдерживать себя.
Ник равнодушно пожал плечами и вернулся к окну.
— Я все еще считаю, что тебе нужно покончить с этим, но я пришел к тебе не для этого. Ты знаешь, что у меня есть своя собственная жизнь. Я просто слышал, что два твоих всадника постоянно ссорятся, как будто находятся в состоянии войны друг с другом.
— Кто?
— Эшер и этот завистливый граф, как его там зовут, Холлоуэй. Холлоуэй бросил все и уехал домой.
Джослин подошел к шкафу и стал просматривать одежду, подыскивая себе утренний костюм.
— Холлоуэй всегда ссорится с кем-нибудь, — сказал он, — хотя я очень сомневаюсь, что он может справиться с Эшером.
— Почему? — спросил Ник. — Я не люблю старика Эшера. Он всегда старается всех очаровать.
— Эшер сможет принести немало пользы этой стране в Парламенте.
— Эшер может принести пользу только Эшеру, — едко заметил Ник.
Джослин снял с вешалки костюм и повесил его на руку.
— Уходи, Ник. У меня важная встреча.
— Ну, ладно. Не забудь, что в субботу уезжаем.
— Я не смогу, но, может быть, не в субботу, старик?
— Я покидаю это убежище в субботу, — твердо сказал Ник, — независимо от того, едешь ты или нет.
— Да, мой господин.
Джослин ухмыльнулся своему другу, и тот вышел из комнаты. В ту же минуту с подносом в руках на пороге появился Лавдэй. Джослин втянул носом запах свежего горячего чая. Лавдэй подошел к столу и поставил на него поднос с завтраком.
— Доброе утро, милорд.
— Прекрасное утро, Лавдэй, — весело сказал Джослин. — Мне нужно немедленно уходить.
— Очень хорошо, милорд, — размеренно сказал Лавдэй. — Вы поедете верхом?
— Да, и мне нужна самая лучшая экипировка.
Джослин залпом выпил половину чашки, быстро засунул в рот бутерброд и мгновенно проглотил его. Затем он поднял голову и посмотрел на своего камердинера, все еще неподвижно стоявшего рядом с ним. На лице Лавдэя была маска обиженного слуги, и Джослин тяжело вздохнул.
— Почему мне никогда не удается скрыть от тебя свои маленькие шалости?
— Если вы хотите что-либо сохранить в тайне, вам нужно больше внимания уделять своей одежде, милорд, — сказал слуга. — Тот вечерний костюм, который вы надевали прошлым вечером, пропах лимоном и помят самым неподобающим образом.