— С тебя уже достаточно, дружище. Моя мама часто говорила, что крепкие спиртные напитки — это дьявольское снадобье.
Презрительно улыбнувшись, Джослин нетвердой походкой направился к своему креслу.
— Ты говоришь, как старый Поукинс.
В этот момент Лавдэй сообщил о приходе Винтропа и Терстонз-Кумеса. Джослин торжественно поднял свой фужер в знак приветствия.
— А вот и мои остальные свидетели. Входите. Давайте выпьем. Мы как раз говорили о старом Поукинсе. Ник напомнил мне его. Да, старый, добрый друг, сержант Поукинс… Он думал, что дело пошло на поправку, как, впрочем, и я.
— Не могу винить его за это, — сказал Терстонз-Кумес. — В конце концов он станет женатым человеком через некоторое время.
— Поукинс был женат, — продолжал Джослин, не обращая на друзей никакого внимания. — Он просил меня посмотреть за его женой в том случае, если он сам не сможет этого сделать. — Джослин снова уронил голову на грудь, несмотря на все попытки Ника заставить его сидеть прямо. — Он спал со мной в ту самую ночь в Скатарском госпитале. У него был жар, но я никогда не думал, что он умрет такой смертью. Я проснулся, когда уже было темно. Я сам не знаю, почему я проснулся. Я думаю, что хотел услышать его дыхание, так как доктор сказал, что он может задохнуться от выделяющейся жидкости. Лучше бы он погиб в бою.
Эшер опустился на колени рядом с Джослином, и тот грустно улыбнулся, посмотрев на него.
— Мы никогда не забудем Крым, правда? — спросил Джослин.
— Я уже забыл, — мягко сказал Эшер. — И ты должен это сделать.
— Но как? Ты же был там. Ты же видел, что случилось с Чеширом и всеми остальными. По крайней мере, мне кажется, что ты был там. Я прав?
— Не так близко, как Винтроп и Терстонз-Кумес, — уточнил Эшер. — Но я был почти рядом.
— Черт возьми! — воскликнул Ник. Как только сюда пришли остальные друзья, он сразу же перешел на изысканный слог:
— Ты только портишь ему его и так скверное настроение, вороша это дурацкое прошлое.
— Поукинс все время бредил, все поминал лошадь, — пробормотал Джослин. Он поднял голову и увидел, что все уставились на него. — Да, в самом деле. Он все время бредил про лошадь. Про Чешира и лошадь. Снова и снова. Чешир, лошадь Чешира, лошадь.
Винтроп подошел к свободному креслу, уселся на него, как на трон, и величественно произнес свой приговор:
— Он сумасшедший.
Торстонз-Кумес посмотрел на него с раздражением, а Эшер махнул рукой, чтобы все замолчали, и потряс Джослина за руку.
— Джос, старина, ты тогда тоже был в бреду. Забудь про Поукинса. Ты просто стараешься избежать дурных мыслей о предстоящей женитьбе.