— Ты бы постыдился такое говорить в присутствии матери и сестры.
Джослин встал. На его лице была усмешка. Он не спеша застегнул пиджак, под которым была белоснежная вечерняя рубашка. Все знали Люси Литлтон как скандальную особу. Она была вдовой лорда Литлтона. Когда Джослину было шестнадцать, она совратила его. По крайней мере, она так думала. В действительности, это он выбрал ее, чтобы заниматься с ней любовью. Тогда он учился в Сандхерсте, был зол и безумно жаждал развлечений.
Он подошел к матери, поцеловал ее:
— Я должен идти. У меня назначена встреча в городе, мама.
Джорджиана поцеловала его в щеку:
— Итак, мы оба на плахе, нас продают с молотка.
— Джорджиана! — одернула ее герцогиня, заплакав.
Джослин улыбнулся, поклонился отцу и вышел. Когда он спустился в вестибюль и кивнул Винсенту, чтобы тот подал пальто, лакей указал ему на нескольких мужчин, ждавших его и тут же подошедших к виконту.
— Джос! Прекрасно, что мы нашли тебя.
Джослин улыбнулся, приветствуя Эшера Фокса, который швырнул лакею свое пальто. Он пожал руку Алексу Стэплтону и Лоуренсу Винтропу. Как всегда, у Стэплтона от пьянства был красный нос, Винтроп, лорд Винтроп, сжав губы, кивнул Джослину так, как будто он судья, отдающий приказ судебному приставу. Он провел их в библиотеку отца, где Стэплтон сразу же подошел к бару, чтобы заправиться спиртным. Винтроп сел в кресло у камина с таким видом, как будто он абонировал его навеки. Эшер Фокс был возбужден, ему явно не терпелось что-то рассказать Джослину. Он отвел его в сторону и сообщил:
— Наконец-то Палмерстон присоединился ко мне, дружище.
— Ну вот и отлично, — сказал Джослин, присев на край отцовской конторки.
— Его поддержка будет весьма ощутимой и необходимой, — сказал Эшер, облокотившись на конторку.
Они оба, Эшер и Джослин, были высокими, с натренированными крепкими мускулами, что было естественно для кавалеристов бригады тяжелой кавалерии, однако Эшер был немного выше Джослина. Он всегда напоминал Джослину кавалериста времен Карла II, изображенного на картине в холле его дома, у которого были коричневые кудри, тяжелые, набухшие веки и в котором чувствовался высокий дух крестоносца.
Но Эшер хотел сказать не только это. Ему нужно было возобновить их недавний разговор, и он не мешкая приступил к делу.
— Помнишь, ты говорил о королеве? Может быть…
Джослин сразу понял, о чем идет речь.
— Нет, нет, только не это.
— Как сын герцога, ты можешь требовать аудиенции у королевы.
Джослин спрыгнул с конторки, отрицательно покачал головой. Стэплтон, указывая на Фокса рюмкой с коньяком, вставил: