Лайза хорошо изучила свою мать. Выслушивая в течение длительного времени причитания и хныканье, Лайза пришла к выводу, что мама получала удовольствие от страдания и любила, когда ее жалели. Особенно ей нравилось изображать из себя беспомощную женщину, так как это избавляло ее от обязанности быть в ответе за что-то или за кого-то. Поэтому, когда Лайза слышала: «Я знаю, но…», — она переставала слушать ее.
Прекрасно зная, что мать начнет сейчас перечислять длинный список причин, по которым она не может жить без постоянного опекуна, Лайза тем не менее не могла сдержать закипевшего внутри раздражения.
Она с силой воткнула иголку в середину очередного узелка и вскрикнула: она уколола палец и тут же взяла его в рот, пытаясь остановить кровь. И надо же было в этот момент войти в комнату Джослину Маршаллу! Она так и смотрела на него, держа палец во рту, когда он подошел поприветствовать ее мать. Повернувшись к ней, он приостановился и с удивлением взглянул на нее. Она тут же отдернула палец. Он смотрел, как она покраснела, а затем поглядел на ее рот. Его губы также немного приоткрылись. Она сразу же подумала, что он сейчас вспоминает мисс Гэмп. Ее это так взволновало, что она не знала куда деться и мяла в руках свое вышивание.
Волнение ее было так велико, что она не успела помешать уйти матери, которая извинилась и оставила их наедине. Лайза нахмурилась, глядя вслед матери: очевидно, отец проинструктировал ее на этот счет. Даже такому наивному человеку, какой была мать, не следовало бы оставлять молодую леди наедине с мужчиной, особенно с такой дурной репутацией, как у виконта.
Взглянув на Джослина Маршалла, подошедшего вплотную к ее креслу, она поймала его взгляд.
— Э… мама…
— Вы же не хотите сказать, что тоже не договариваете предложений?
Посмотрев на носки домашних туфель, она отрицательно покачала головой.
Она откинулась на спинку кресла, когда он вдруг встал на колено и подал ей эмалированный наперсток, который она выронила.
— Вы уронили вот это, — сказал вежливым тоном виконт.
Все у нее внутри упало, когда он взял ее руку, открыл ладонь и вложил в нее наперсток. Сжав ей ладонь в кулак, он накрыл его своей рукой. Эта рука была теплой. Еще никто из мужчин так не дотрагивался до нее. Никто не показывал ни малейшего желания быть рядом с ней. Лайза пришла в замешательство. Неужели все мужчины так навязчивы, пытаясь соблазнить женщин?
Она отдернула руку. Это ее движение ему следовало бы расценить как предупреждение соблюдать дистанцию между ними. Но он этого не сделал.
Он приблизился к ней, и она почувствовала теплоту его тела. Слава Богу, что он ничего не говорил, не пытался вновь схватить ее руку — ведь и она не железная! Она отчетливо чувствовала, как в ней усиливается желание близости с ним.