А когда финальные стоны и возгласы свершения затихли, Хэнк, совершенно обессиленный, упал на подушки и произнес полным невыносимой нежности голосом:
— Спасибо тебе, Габриелла, дорогая…
Она лениво пошевелилась и открыла глаза.
— Мне было хорошо с тобой… очень… — томно прошептала она, а потом внезапно охнула.
— Что? Что случилось? Я сделал тебе больно?
— Нет. — Она поднялась, села на край кровати, оттолкнула его руку, последовавшую за ней. — Боже мой, я ведь даже не знаю, как тебя зовут! Господи, какой позор!
Ну, это легко поправимо, — любовно усмехнулся он. — Меня зовут Хэнк. Фамилию ты знаешь. А теперь, раз уж мы наконец познакомились и повод для стыда исчез, иди обратно ко мне. Я хочу еще поцеловать тебя…
Но Габриелла и не подумала вернуться в ожидающие ее объятия любовника, а вскочила и начала судорожно искать халат, в котором пришла.
— Габриелла! Габби, малышка! Что с тобой? Почему ты встала? Я сказал что-то обидное? Прости, ради всего святого, я не нарочно! — взмолился озадаченный Хэнк.
— Не понимаешь?! — Она яростно обернулась и обожгла его взглядом черных глаз. — А что ты вообще понимаешь? Думаешь, я потаскуха и обычно прыгаю в постель к любому проезжему, едва только узнав его, только потому, что он симпатичный и с хорошей фигурой? Считаешь, что я сексуальная маньячка, да?..
Она бы продолжала свою тираду и дальше, но Хэнк помешал ей, встав следом и попросту закрыв поцелуем ей рот.
А когда отпустил, То тихо и грустно сказал:
— Не надо, не говори так. Никогда больше не говори так. Я, конечно, не Эйнштейн, но все же смог догадаться, почему ты пришла ко мне…
— Ты догадался?! — Габриелла прикрыла рот рукой и в ужасе уставилась на него широко открытыми глазами. — О господи, какой кошмар! Это… это еще хуже!.. Нет-нет-нет, не может быть!..
Хэнк сел на кровать, притянул ее к себе на колени.
— Ты все расскажешь мне, когда сочтешь нужным. Ладно? Но то, почему ты пришла в первый раз, уже не имеет значения. Правда? Теперь… теперь ведь ты со мной, да? Со мной, Хэнком Сандерсом, верно?
В его голосе было столько невыносимо трепетной нежности, что ни одна нормальная женщина не смогла бы устоять. И конечно же Габриелла, с ее измученным, израненным, истерзанным сердцем, не оказалась исключением. Она ответила единственно возможным способом — крепко прижавшись к нему губами и всем телом.
— Да, — шепнула Габби и погрузилась в забытье, дарованное его сильными, но столь ласковыми объятиями.