Брэнт наблюдал за Фрэнси сквозь грани бокала. Сейчас она перешла из лежачего состояния в сидячее, вытирая кулачком заплаканные глаза. Она выглядела сущим ребенком без косметики и своего идиотского парика… Самое забавное, однако, заключалось в том, что на поверку ничего детского в ней не осталось — ищи — не ищи. Может быть, Фрэнси тоже, на свой лад, завернута на саморазрушение, как и он сам? Возможно, это и есть то общее; что их в определенном смысле объединяет. Но только в определенном смысле. .. Брэнт продолжал молча изучать девушку.
А потом он решил выбросить всю эту собачью чушь из головы. Брэнт чуть ли не замотал головой, отгоняя никчемные мысли о Фрэнси. С какой стати он должен забивать себе голову размышлениями о нравственном состоянии всякой потаскушки? С него довольно и собственных проблем.
До Фрэнси Брэнт Ньюком еще не встречал цыпочку, столь завернутую на мазохизме. Ей и в самом деле нравилось испытывать боль в момент интимного сближения. Конечно, существовала масса женщин, которые были не прочь приобрести подобный опыт, а некоторые стремились к мазохизму подсознательно, тем не менее, подвергнувшись насилию в полной мере и пережив побои, большинство из них сдавалось и молило о пощаде. Существовала особая группа женщин, которые соглашались перетерпеть истязания разного рода, но исключительно за деньги. Но эта пташка, Фрэнси, буквально требовала побоев, и Брэнт подозревал, что для нее страдания являлись единственным источником достижения оргазма. По-видимому, для нее чувство боли и половое чувство самым тесным образом переплетались. Вполне вероятно, что для друзей Брэнта юная мазохисточка могла стать лакомым кусочком, чтобы расшевелить их пресыщенные чувства.
Брэнт подошел к телефонному аппарату и начал набирать номер.
— Ну-ка, перебирайся ко мне, да побыстрее, — хриплым голосом приказал он.
Фрэнси стала подползать к нему на четвереньках, ее глаза мгновенно высохли и заблестели от возбуждения, как если бы он знал волшебное средство, какое-нибудь тайное слово, избавлявшее женщин от слез.
— Джерри? Я по поводу сегодняшней вечеринки. Да, буду. Но я прихвачу с собой одну пташку — Фрэнси, не помню, как по фамилии, — ты не забыл ее? Да, да, та самая… — Он продолжал говорить, не останавливаясь и не изменяя модуляций голоса, словно то, что проделывала Фрэнси в этот момент с его половым органом, никак его не касалось. Но Фрэнси знала, что ее манипуляции не оставляли его равнодушным — в ее руках он начал увеличиваться в размерах и приобрел упругость стальной пружины. Продолжая беседу по телефону, Брэнт крепко ухватил Фрэнси за волосы и резко нагнул ее голову вниз… Она готова была принять от Брэнта и в тысячу раз большую кару, поскольку, еще не сознавая этого, любила его. Именно любила, а не что-нибудь другое! Она охватила руками тело Брэнта, чувствуя под своими ладонями его мускулистые ягодицы. Он продолжал болтать с Джерри по телефону, словно ничего необычного не происходило, но Фрэнси не придавала значения его браваде. Она знала одно — он находится в ней, растет и напрягается для нее. Неважно было, что он говорил и делал, важно было, что он ее вожделел. Внезапно в памяти Фрэнси ожили тени прошлого, и она вспомнила, как папочка порол ее в детстве до того, как погиб вместе с матерью в автокатастрофе. Прикрыв глаза и не прерывая своего занятия, девушка отдалась воспоминаниям.