Боже, неужели это существо — его сестра?
Дэвид резко опустил руку и прекратил наказание как раз в тот момент, когда Фрэнси приблизилась к пику наслаждения. Забывшись, совсем потеряв голову, она кричала, просила, требовала его, чтобы он продолжал, не останавливался и довел до конца ее боль, всегда существующую бок о бок с наслаждением.
— Ублюдок, поганая грязная скотина, — вопила она во весь голос, — что ты наделал? Почему остановился, ведь я почти была там, уже почти была там!
Дэвиду показалось, что все случившееся в его доме, в его гостиной не может оказаться правдой, никак не должно оказаться правдой. Визжащий звереныш, валяющийся перед ним и требующий продолжения экзекуции, злобный и почти обнаженный, никак не походил на его любимую славную девочку Фрэнси. Все происходящее напоминало кошмар из страшных снов, когда он был еще мальчиком и просыпался в холодном поту. С чувством неизвестно откуда возникшей инстинктивной брезгливости он оттолкнул Фрэнси от себя. Она упала, словно подкошенная, на ковер и смотрела на него глазами, которые излучали ненависть.
— Живо отправляйся в свою комнату, Фрэнси. Прямо сейчас. Ты сошла с ума! Завтра же здесь будет психиатр. Немедленно отправляйся к себе, я не желаю тебя видеть!
В голосе Дэвида уже не звучал металл, когда он произносил слова команды, призывая сестру к порядку. Наоборот, в нем внезапно проявилась усталость и даже слабость — вещи для Дэвида неслыханные.
«Наверное, таким голосом он разговаривает со своей шлюшкой Евой, — мстительно подумала Фрэнси, продолжая наблюдать за братом со своего ложа на полу. — Это именно Ева, и никто другой, превратила его в тряпку».
Она ненавидела его сейчас, потому что оба знали, что с этого момента Дэвид больше никогда не поднимет на нее руку.
— Позволь мне уйти из этого дома, Дэвид, — пробормотала она, — совсем уйти. Я не хочу больше жить с мужчиной, который не только мешает женщине получить удовольствие, но и просто не в состоянии ее понять. Можешь посмотреть, как я сделаю за тебя то, что ты должен был совершить.
Она задрала рубашку, которая прикрывала ее, и, положив руку между ног, не спуская глаз с брата, начала делать равномерные движения вперед и назад.
Дэвид, глядя на процесс, который начал происходить перед ним, почувствовал, что его сию же минуту вырвет.
«Боже мой, — думал он, — а ведь я остался для нее вместо отца. Интересно знать, где же я дал слабину, где так фатально ошибся? Ну, в самом деле, нельзя же оставить ее вот так — лежащей посередине комнаты и онанирующей. Она ведь действительно больна. Как же он пропустил момент, когда болезнь начиналась?»