— Почему?
— Потому что свяжешь свою судьбу с его судьбой… Подумай, прежде чем помчишься его спасать.
— Предлагаешь клюнуть на миллионы, обещанные Суровым?
— Ты ему когда-нибудь верила?
— Никогда…
— Помни, есть суммы, которые легче отдать, а есть — за которые легче убить.
— Не надо, не говори, у меня и так все дрожит внутри. Спасибо, я пойду, меня в машине Мальчик ждет. Спасибо.
Ядвига поднялась с кресла, вернулась к столу, выдернула крутившийся вектор, положила его на фотографию Евгения.
— Иди и ничего не бойся.
Поиски Евгения Петелина зашли в тупик. Поэтому Смеян несказанно удивился, когда узнал от Киры предположительное место его нахождения. Она примчалась в офис с собачкой на руках в экзальтированном состоянии. Долго в восторженных выражениях рассказывала о Ядвиге Ясной и в конце концов сообщила, что Петелина прячут в каком-то особняке в Кривоарбатском переулке.
Смеян насторожился. Верить кому-либо на слово было не в его правилах. К тому же он привык, что Кира, находясь под воздействием алкоголя, частенько несла несусветную чушь.
— Ты хочешь, чтобы я, нормальный человек, поверил в эти бредни? — спросил он, постукивая мундштуком трубки о верхние зубы.
— Бредни?! — вспылила Кира. — Да ей вся Москва верит!
— Вот это-то и настораживает. Вы с ней вместе с утра хлебнули? Для улучшения, так сказать, потусторонних отношений?
— Ядвига Ясная вообще не пьет, — обиделась Кира. Отношения с начальником охраны у нее были непростыми. Смеян всячески старался оградить Артема от тусовочного круга Киры. Частенько настаивал на прекращении контактов с некоторыми ее друзьями. В частности, с Альбертом Бариновым. Поддерживал в Артеме неприязненное отношение к Сурову. И в какой-то степени способствовал их разрыву. Киру очень нервировала жизнь под колпаком.
Столкнувшись с презрительной оценкой божественного дара Ядвиги, она тут же решила действовать другим путем — через Ариадну Васильевну. Старуха уважала экстрасенсов и поэтому могла надавить на Смеяна.
— Посмотрим, сумеешь ли ты отказать Циле! Смеяну не составляло особого труда представить, как это бабье насядет на него. А сколько будет шума! Лучше уж съездить на Арбат.
— Ладно, поедем. В твоей машине. За руль сяду сам.
Кира, усмехнувшись, прижала к себе Мальчика и пожаловалась ему:
— Видишь, собачка, никто нам не верит, никто не любит… не доверяет. А мы ведь никому плохого не делали.
* * *
Белая «БМВ» Киры, управляемая Смеяном, медленно кружила по арбатским переулкам. Арбат, возможно, самое мистическое место в столице. Сколько бы раз судьба ни заносила тебя на его короткие искривленные улочки, как бы хорошо ты ни ориентировался во всех этих Сивцевых Вражках, Калошиных, Староконюшенных, Гагаринских и Нащокинских переулках, все равно в какой-то момент в нерешительности останавливаешься, запутавшись в их хитросплетениях. Особую таинственность приобретают они в зимние фиолетовые сумерки. Высокие окна, освещенные последними старинными абажурами, напоминают об уютном потерянном быте московского барства. Причудливая лепнина низкорослых особняков, барельефы из античной истории, покрывающие фасады мрачноватых доходных домов, запорошенные серебристыми снежинками, создают ощущение театральной декоративности, и спешащий навстречу прохожий воспринимается почти как загадочный персонаж забытой сентиментальной пьесы.