— В самом деле, товарищ капитан, — поддержал его Раков, — давайте возьмем их с собой!
— А если нас немцы остановят? Смогут ли они сидеть тихо, как мыши?
— Смогут! — поспешила подтвердить Екатерина. — Они у меня смышленые…
Стрельцов махнул рукой.
— Ладно, буди своих подопечных. Выступим прямо сейчас.
Тут вдруг к нему обратился Ганс, что-то быстро лопоча по-своему.
— Чего он хочет, товарищ капитан? — поинтересовался Иван.
— Говорит, что у нас много раненых. Он мог бы посмотреть их и обработать раны, — ответил Стрельцов.
— Это что же, ему придется развязать руки? — возмутился Раков.
— Не бойся, не сбежит, — успокоил его Стрельцов. — Стреножим его, как коня, он никуда и не рыпнется…
Иван и Стрельцов переоделись в немецкую форму, снятую с пленных. На капитане она сидела, словно ее специально для него пошили. Впрочем, они с Гансом Шлиманом были одного роста, одного телосложения и даже чем-то были похожи друг на друга. Бывший студент снял с головы капитана повязку, обработал ранку, которая была не очень серьезной, и заклеил ее пластырем. И когда Стрельцов натянул на голову пилотку, всем бросилась в глаза их сходство. Капитану можно было смело выдавать себя за Ганса Шлимана…
Другое дело — Иван. Он был помощнее водителя и ростом повыше. С трудом ему удалось натянуть форму, она немилосердно жала подмышками, но приходилось терпеть. А вот сапоги пришлось надеть свои: обувь водителя никак не хотела налезать ему на ноги…
Наконец, все было готово. Стрельцов дал последние инструкции бойцам и Екатерине, как вести себя, если машину остановят. Последние залезли в кузов, а Иван со Стрельцовым закрыли борт и закрепили тент, после чего залезли в кабину. Иван завел двигатель, и машина тронулась с места, выезжая на дорогу…
— Иван, когда мы переодевались, я заметил у тебя на груди своеобразную татуировку, — сказал вдруг Стрельцов. — Откуда она?
Тот покосился на капитана и ответил:
— Сидел, товарищ капитан.
Стрельцов замолчал на некоторое время, глядя на освещаемую фарами дорогу, потом поинтересовался:
— Долго?
— Десять лет отпахал, от звонка до звонка.
— По какой статье, по политической?
Иван усмехнулся.
— По уголовной.
Стрельцов повернулся к нему.
— Ты это серьезно? Нет, ты не подумай, я тебе верю… Просто мне приходилось иной раз иметь дело с уголовниками — и с мелкими, и с крупными. Ты не похож на них…
Иван ничего не ответил, размышляя о чем-то о своем. Стрельцов тоже задумался, проигрывая в уме варианты прорыва через линию фронта. И когда Иван снова заговорил, он не сразу понял, о чем тот говорит…
— Ить я, товарищ капитан, не всегда был уголовником. Просто так сложилась моя судьба, что мне пришлось попасть в лагеря. Я не был ни убийцей, ни насильником, ни вором, а вот же пришлось… Правду люди говорят: от сумы и от тюрьмы не зарекайся…