Внутри камеры было темно; Майнард на мгновение остался стоять на том месте, куда его толкнули.
Однако он не был спокойным и равнодушным. Сердце его было полно негодования, его губы механически предали дикой анафеме эту и все прочие формы деспотизма.
Более чем когда-либо он всем сердцем переживал за судьбу Республики, поскольку он знал, что солдаты, его арестовавшие, не являлись ее гражданами.
Первый раз в своей жизни он ощутил собственное бессилие против режима подавления; и теперь он лучше чем когда-либо осознавал подлинную ненависть Розенвельда к священникам, принцам и королям!
— Вот и пришел здесь конец Республике! — пробормотал он про себя после того, как предал анафеме ее врагов.
— Это действительно так, месье, — послышался голос из глубины камеры. — Это действительно конец. Сегодня, в этот день.
Майнард вздрогнул. Он был уверен, что он здесь один.
— Вы говорите по-французски? — продолжил голос. — Вы англичанин?
— На первый ваш вопрос отвечу — да! На второй — нет! Я ирландец!
— Ирландец? Какая злая судьба забросила вас сюда? Простите, месье! Я спрашиваю вас как товарищ по несчастью, как заключенный заключенного.
Майнард искренне, без утайки рассказал свою историю.
— Ах! Мой друг, — сказал француз, выслушав его. — Ваше дело пустяковое, вам нечего опасаться. Что же касается меня, все обстоит совсем по-иному.
Произнеся это, он тяжело вздохнул.
— Что вы хотите этим сказать? — машинально спросил Майнард. — Вы ведь не совершили преступления, я думаю?
— Совершил! Самое большое преступление — это патриотизм! Я был честен перед моей родиной, я желал ей свободы. Я один из скомпрометированных. Меня зовут Л.
— Л.! — вскричал ирландский американец, узнав имя, широко известное среди борцов за Свободу. — Неужели это возможно? Это вы? Меня зовут Майнард.
— Мой Бог! — воскликнул его французский товарищ по заключению. — Я много слышал о вас. Я вас знаю, сэр!
В темноте эти двое заключили друг друга в объятия, прошептав дорогие сердцу слова: «Да здравствует Республика!»
— Красная и демократическая! — добавил Л.
Майнард, который еще не зашел так далеко в своих мыслях, ничего не сказал на это. Время сейчас было не подходящим, чтобы разделяться и дискутировать о разнице во взглядах.
— Но что вы имели в виду, когда говорили об опасности, которая вам угрожает? — спросил Майнард. — Насколько это серьезно?
— Слышите эти звуки?
Оба замолкли и стояли, прислушиваясь.
— Да. Слышны какие-то звуки а также — выстрелы. Это стрельба из мушкетов. Я также слышу отдаленный гул орудий. Можно предположить, что там идет бойня.