Но это был мир, основанный на цепях и поддерживаемый штыками.
Манин был мёртв, Хеккер — в изгнании за океаном, Блюм был убит — так же, как и ряд других выдающихся революционных лидеров.
Но двое из них все еще были живы, — те, чьи имена наводили страх на деспотов от Балтийского до Средиземного моря и от Европы и до Атлантики.
Это были Кошут и Маззини.
Несмотря на мутные потоки очернительства — а власть предержащие приложили к этому много усилий — эти имена все еще обладали притягательной силой, это были символы, способные поднять народы к новому штурму оплотов деспотизма, в борьбе за свободу. Особенно верно это было в отношении Кошута. Некоторая поспешность Маззини — вера в то, что его доктрина также является красной, иными словами, революционной, — трансформировалась со временем в более умеренную и либеральную концепцию.
Совсем иными были воззрения Кошута. В прошлом он придерживался строгого консерватизма и стремился исключительно к национальной независимости, основанной на республиканском устройстве. Когда говорилось о республике, припудренной демократией, во Франции, он никогда не соглашался не только на пудру, но и вообще на демократию.
Если когда-нибудь будущий историк и найдет какие-то недостатки у Кошута, так это будет его излишний консерватизм, или, скорее, национализм, а также недостаточно развитая идея универсального пропагандизма.
К сожалению, он, как и большинство людей, придерживался тактики невмешательства, этого софизма в международном этикете, что позволило королю Дагомеи уничтожить все, что было дорого сердцу революционера, а королю Вити-Вау — съесть его самого, удовлетворив свой аппетит.
Эта ограниченность мадьярского руководителя была единственным недостатком, известным автору, который не позволил ему стать по-настоящему великим и значительным революционным лидером.
Но все это, возможно, было лишь маской, чтобы — надо надеяться — добиться успеха в своих благородных целях.
Конечно, были веские основания так думать — он был более последователен, чем другие, более робкие сторонники революционной идеи.
Но была и другая причина верить в его приверженность революционным идеям, вопреки торжествующим деспотам. Все знали, что провал венгерской революции случится по причинам, не имеющих отношения к личности Кошута, — короче говоря, из-за подлого предательства. Со своим гениальным чутьем и энергией всей своей души он боролся против действий, которые привели к этому; и в последнюю минуту ему пришлось бороться с колеблющимися и пораженцами. Он уступил им, но не по добровольному согласию, а вынужденный подчиниться злой силе.