— Какая досада! — воскликнул джентльмен, который, казалось, был лидером в компании, — мне очень жаль. Но я полагаю, выхода нет. Ах — тут есть только один такой вагон!
Говоривший подошел и остановился напротив того места, где сидел Майнард — один, в углу вагона.
— Есть места для пятерых из нас, — продолжил он. — Нам придется занять эти места, дамы. Один из нас должен будет пойти в другой вагон.
Дамы согласились, он открыл дверь и стоял, держа ее за ручку.
Три дамы — всего их было трое — вошли в вагон первыми.
Возник вопрос, кто из джентльменов покинет своих приятных друзей — двое из мужчин были молодыми и весьма приятными.
— Я пойду, — вызвался тот, кто был самым молодым и самым скромным из трех.
Предложение было с радостью принято двумя другими — особенно тем, кто держал ручку двери.
Любезно предоставив другим войти, он был последним, кто собрался занять свое место. Однако, войдя в вагон, он словно спохватился — некая мысль заставила его изменить свое решение.
— Ах, леди! — сказал он. — Я надеюсь, что вы извините меня, если я покину вас и выкурю сигару. Я умираю без сигары.
Возможно, дамы сказали бы: «Курите здесь, рядом с нами», но был ведь еще незнакомец, с которым надо было бы обговорить это, и потому они только сказали:
— О, безусловно, сэр.
Но если бы кто-то из них внимательно понаблюдал за ним, прежде чем он ушел!
Джентльмен стремительно выскочил на перрон, как будто у него была иная причина уйти, а совсем не курение!
Дамы подумали, что это несколько странно и даже невежливо.
— Мистер Свинтон — неисправимый курильщик, — сказала самая старшая из дам, словно извиняясь за него.
С этим замечанием она обратилась к единственному джентльмену, который остался в компании дам.
— Да, я вижу, что это так, — ответил тот тоном, в котором чувствовалась ирония.
Он уже обратил внимание на одинокого пассажира, в сюртуке и кепке, тихо сидевшего в углу вагона.
Несмотря на тусклый свет, он узнал пассажира, и он был более чем уверен, что Свинтон также узнал этого человека.
Его взгляд остановился на дамах, каждая из которых была знакома с попутчиком. Все они вскоре также узнали его.
Причем узнавание не сопровождалось словами или хотя бы кивком в знак признания. Только удивление и некоторое замешательство, как поступить.
К счастью, тусклая масляная лампа не позволяла разглядеть выражение их лиц.
Некоторую неловкость испытывали Джулия Гирдвуд и ее мать.
Корнелия же менее всего заботилась о том, чтобы скрыть свои чувства. Ей нечего было скрывать.
Но Луи Лукас предпочитал темноту — это он оставался единственным джентльменом в компании с дамами.