В таких вопросах друг-мужчина может посочувствовать, но не утешить. И то — только в том случае, если он умеет это делать.
Розенвельд задержался ненадолго, и при этом он был немногословен.
Майнард не знал предмета его поздно родившейся страсти — даже ее имени! Он только полагал, что это могла быть довольно необычная леди, которая сумела так изменить его друга — человека, до этого настолько безразличного к прекрасному полу, что он часто говорил о том, что умрет холостым!
Граф удалился весьма поспешно, не без того, чтоб сделать намек, почему. Майнард обратил внимание, что одет он был с необычной изысканностью — усы были напомажены, а волосы источали аромат!
Он признал, что причина всего этого — свидание с леди. Кроме всего прочего, он собирался задать ей некоторый вопрос.
Он не сказал, какой, но у его старого товарища осталось впечатление, что речь идет о предложении.
Перерыв был не без ряда веселых моментов, и это на некоторое время отвлекло Майнарда от его болезненных мыслей.
Но лишь на весьма короткое время. Очень скоро они возвратились к нему, и снова, наклонившись, он перечитал письмо Бланш Вернон, записку, которая оставалась лежать на столе.
Едва он закончил чтение, как раздался стук в дверь — знакомый звук «ра-та», — который выдал почтальона.
— Письмо, сэр, — сказал слуга, обслуживавший меблированные комнаты, когда вошел в комнату к Майнарду.
Не было необходимости вести лишние переговоры, стоимость пересылки была оплачена, и Майнард принял письмо.
Адрес на конверте выдавал почерк джентльмена. Это было новым для него. Впрочем, ничего странного в этом не было. Писатель, быстро добившийся известности, он получал такие письма регулярно.
Однако он все же перевернул конверт, чтобы вскрыть его. В глаза ему бросился герб, который он узнал сразу. Это был герб Вернон!
После этого он вскрыл тщательно запечатанный конверт дрожащей рукой, медленно и осторожно.
Затем пальцами, дрожащими как листья осины, развернул вложенный лист бумаги, также помеченный гербом.
Пальцы перестали дрожать, когда он прочел:
"Сэр,
Вашими последними словами ко мне были: — 'Я НАДЕЮСЬ, ЧТО ПРИДЕТ ВРЕМЯ, КОГДА ВЫ БУДЕТЕ МЕНЕЕ СТРОГО СУДИТЬ МЕНЯ ЗА МОЕ ПОВЕДЕНИЕ!' Моим ответом Вам, если я запомнил верно, было: — 'ВРЯД ЛИ!'
Будучи старше Вас, я считал себя более мудрым. Но даже самый старый и самый мудрый человек может иногда ошибаться. Я не считаю для себя унизительным признаться, что это было так, именно я по отношению к Вам ошибался. И если, сэр, Вы можете простить меня за мое резкое — я бы даже сказал варварское — поведение, то меня бы очень обрадовало Ваше появление здесь, чтобы я снова мог приветствовать Вас как моего гостя. Капитан Майнард! Я очень изменился с тех пор, как Вы в последний раз видели меня, — изменился в душе и как человек. Я нахожусь на своем смертном одре, и я хотел бы увидеть Вас перед тем, как покину этот мир.