Они трудились с энтузиазмом, ведь их цели и интересы совпадали. Чувство общей для всех опасности объединило их и подвигло забыть былые ссоры — только на время, пока каждый из них нуждался в помощи других.
Итак, новая программа действий было согласована. Но прежде чем приступить к ее исполнению, необходимо было в некоторой степени восстановить власть тиранов над подданными, увлекшимися идеями революции.
Она пронеслась как торнадо по Европе, застав всех врасплох. Веллингтон, купавшийся в роскоши, — этот баловень судьбы, упражнявшийся в мелких пакостях, уверенный в бдительности своих стражников, — не чувствовал приближения шторма, пока тот не разразился над головой. Главному тюремщику Свободы в Европе казалось, что она спала. Пожилой возраст и старческое слабоумие притупили бдительность человека, который все еще слепо верил в «коричневого беса», в то время как выстрелы из кольтов и карабинов долетали до его ушей.
Да, победитель Ватерлоо был слишком стар для того, чтобы спасти сыновей тиранов, которым он помог в свое время удержаться на тронах.
У тех же не было другого такого военачальника, способного заменить старика. У них не было даже солдат, в то время как на стороне простого народа были Бемс и Демхинскус, Гарибальди, Дамджанич, Капка и Гуипп из Австро-Венгрии — целое созвездие талантливых революционеров и военачальников. А как политические деятели, они проигрывали Косуту, Манину и Маззини.
Если бы тираны вели честную борьбу на военном или дипломатическом фронте, у них не было бы ни единого шанса на победу. Понимая это, они решились на предательство.
Они знали множество путей и способов совершить это, но два из них обещали быть самыми действенными — как будто они были специально предназначены для такого случая. Одним из таких субъектов был английский дворянин, урожденный ирландец, родившийся за пределами аристократического круга; тот, у которого умение плести хитроумные политические интриги было не просто чертой характера, — он был одним из самых искусных дипломатов в Европе.
При этом он не был каким-то незаурядным гением. Напротив, у него был довольно ограниченный уровень интеллекта, обычный для такого проходимца. Как депутат Британского Парламента, он произносил вполне банальные речи, которые хотя и были отмечены некоторым изяществом, но демонстрировали ребячество и скудость ума. Часто он просто развлекал Парламент, снимая полдюжины белых детских перчаток в течение своей длинной торжественной речи. Тем не менее это никем не воспринималось как аристократический дух и не давало ему никакого, даже малого преимущества в глазах английской аудитории.