— Кто это говорит, Бруно? Откуда ты знаешь?
— Мы сбили не меньше половины всех самолетов. Они побоятся прилететь снова.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю я, знаю. Сейчас они застали нас врасплох. В следующий раз мы будем держать позиции совсем по-другому.
Жена перестала жевать.
— И это все? — спросила она. — Это все, что ты можешь нам сказать?
Нойбауэр знал, что все не так.
— Тебе этого мало? — спросил он поэтому достаточно резко.
Жена уставилась на него. Ее светло-голубые глаза увлажнились.
— Да! — вдруг пронзительно закричала она. — Мне ого мало! Ерунда все это, да и только! И верить этому нельзя! Чего только мы не слышали! Сначала нам рассказывают, как мы сильны, что ни один вражеский самолет не достигнет Германии, а они вдруг над нами.
Потом убеждают, что они больше не прилетят, мол, отныне мы их всех сбиваем на границах, а вместо обещанного прилетает самолетов в десять раз больше и беспрерывно воздушная тревога. Теперь они, в конце концов, добрались до нас даже здесь, ты же хвастливо объявляешь, что они больше не прилетят, мол, мы им покажем!
Как нормальный человек может во все это верить?
— Зельма! — Нойбауэр невольно бросил взгляд на портрет фюрера, подскочил к двери и захлопнул ее. — Черт подери! Возьми же ты себя в руки! — прошипел он. — Ты хочешь всех нас погубить? Что ты так кричишь, ты с ума сошла? Он стоял совсем рядом с ней. Через ее толстые плечи фюрер продолжал холодно глядеть на ландшафт Берхтесгадена. На какое-то мгновение Нойбауэр чуть не поверил, что фюрер слышал весь разговор. Зельма не видела фюрера.
— С ума сошла? — визжала она. — Кто с ума сошел? Я? Нет! Мы прекрасно жили до войны, а теперь?
Теперь? Хотелось бы мне знать, кто здесь сошел с ума? Нойбауэр схватил жену за руки и так встряхнул, о голова у нее заходила из стороны в сторону и она молкла. Несколько заколок выпало, волосы распустились, она поперхнулась и закашлялась. Нойбауэр выпустил ее из своих объятий, и она, как мешок, плюхнулась в шезлонг.
— Что с ней? — спросил он свою дочь.
— Ничего особенного. Мама очень возбуждена.
— Отчего? Ведь ничего не случилось.
— Как это ничего не случилось? — жена взялась за старое. — С тобой, конечно, ничего там, наверху! Но мы здесь одни…
— Тихо! Черт возьми! Не так громко! Я для того вкалывал пятнадцать лет, чтобы своим воплем ты все разом перечеркнула? Думаешь, не найдется таких, которые только и ждут, чтобы занять мое место?
— Это была первая бомбардировка, папа, — спокойно заметила Фрейя. — До сих пор ведь у нас только объявляли воздушную тревогу. Мама постепенно привыкнет.