Камера поражала малыми размерами и невыносимой духотой: несуразно огромная батарея центрального отопления была открыта на всю мощь. К трубам за руки и за ноги был прикован человек. Он висел без сознания почти над самым полом. Некоторое время Бройер разглядывал его; потом принес из коридора лейку с водой и попрыскал на узника, как на увядшее растение. Попавшая на трубы отопления вода зашипела и испарилась. Люббе не пошевельнулся. Бройер отстегнул цепи. Подпаленные руки опали вниз. Бройер вышел с лейкой в коридор, чтобы еще раз набрать воды, но остановился. Через две камеры за дверью кто-то застонал. Он отставил лейку в сторону, отпер вторую камеру и неторопливо вошел. Сначала послышалось бормотание, потом раздались глухие шорохи, напоминавшие пинки ногами; затем грохот, дребезжание, удары, толчки, потом вдруг пронзительные крики, медленно переходившие в предсмертные хрипы. Еще несколько глухих ударов, и Бройер вышел. Его правый сапог был мокрым. Он налил воды в лейку и не спеша вернулся в седьмую камеру.
— Смотри-ка! — воскликнул он. — Очухался!
Люббе распластался на полу лицом вниз. Он пытался обеими ладонями сгрести разлитую на полу воду, чтобы слизнуть ее. Он делал неловкие движения, как полумертвая жаба. Увидев перед собой полную лейку, Люббе с едва слышным кряхтением приподнялся, задергался по сторонам и вцепился в нее. Бройер наступил ему на ладони. Люббе никак не удавалось выдернуть их из-под сапог. Тогда изловчившись, он попробовал дотянуться до лейки, его губы дрожали, голова подергивалась, от огромного напряжения из горла вылетали хриплые звуки.
Бройер разглядывал его глазами специалиста. Он видел, что силы Люббе на исходе.
— Ну ладно, лакай, — пробурчал он. — Получи свой последний обед перед смертью.
Он ухмыльнулся, довольный своей шуткой, и убрал сапог с ладоней своей жертвы. Люббе бросился на лейку с такой поспешностью, что та закачалась. Он не верил в свое счастье.
— Лакай медленно, — приговаривал Бройер. — У нас есть время.
Люббе жадно пил. Он прошел шестую ступень бройерской системы воспитания: никакой пищи в течение нескольких дней, кроме соленой селедки и соленой воды; к тому же в полной духоте да еще прикованный к трубам отопления.
— Довольно, — проговорил Бройер и выхватил лейку. — Вставай. Пошли.
Споткнувшись, Люббе прислонился к стене. Его вырвало и потоки выпитой воды вынесло наружу.
— Вот видишь, — сказал Бройер. — Я же говорил, пить надо медленно. А ну, вперед!
Подталкивая жертву впереди себя, Бройер прошел по коридору в свой кабинет. Люббе прямо ввалился в дверь.