Левинский одобрительно кивнул:
— Тогда у него еще два-три месяца. На первый раз хватит.
— Да, хватит. — Пятьсот девятый поднял свое сине-зеленое лицо. Он знал, что весь состав работавших в крематории обновлялся каждые четыре-пять месяцев, после чего их увозили и уничтожали в газовых камерах лагеря. Так проще всего было отделаться от слишком много видевших свидетелей. Поэтому Бергеру, вероятно, осталось еще жить не более трех месяцев. Но три месяца — это был немалый срок. Еще многое могло случиться. Особенно при содействии трудового лагеря.
— А что от вас мы можем ожидать, Левинский? — спросил Пятьсот девятый.
— То же, что и мы от вас.
— Для нас это не столь важно. Пока нам некого прятать. Жратва нам нужна — вот что.
Левинский на миг задумался.
— Мы не можем снабжать весь ваш барак, — заметил он. — Ты это знаешь!
— Об этом никто и не просит. Нас всего дюжина людей. Мусульман все равно не спасти.
— У нас самих чересчур мало. Иначе сюда не приходили бы каждый день новенькие.
— И это мне известно. Я не говорю о том, чтобы наесться досыта. Просто не хочется умереть с голода.
— То, без чего мы можем обойтись, надо отдать тем, кого мы уже сейчас прячем у себя. Для них у нас ведь нет пайка. Но мы сделаем для вас все возможное, обещаю.
Пятьсот девятый подумал: «Этого достаточно и вместе с тем практически ничто. Просто обещание — но я не могу ничего требовать, пока барак не ответит взаимностью».
— Годится, — сказал он.
— Хорошо. Тогда поговорим сейчас с Бергером. Он может быть нашим связным. Ему ведь разрешается бывать в нашем лагере. Лучше, чтобы обо мне знало как можно меньше людей. Достаточно одного связного для контакта между группами. И еще нужен запасной. Старое правило, ты его знаешь, правда?
— Его-то я знаю, — ответил Пятьсот девятый.
Левинский медленно пополз сквозь красную темноту за барак и потом в направлении сортира и выхода. Пятьсот девятый стал на ощупь пробираться назад. Он почувствовал себя очень усталым. Было такое ощущение, будто он целыми днями не переставая говорил и напряженно думал. С момента выхода из бункера этот разговор был для него самым главным. Голова гудела. Раскинувшийся под ним город горел, как огромных размеров кузнечный горн. Он подполз к Бергеру.
— Эфраим, — проговорил он. — Мне кажется, мы вырвались отсюда.
С трудом передвигаясь, приблизился Агасфер.
— Ты с ним говорил?
— Да, старик. Они нам помогут. А мы им.
— Мы им?
— Да, — сказал Пятьсот девятый и выпрямился. Голова у него перестала гудеть. — Мы им тоже.
В его голосе звучала какая-то бессмысленная гордость. Им никто ничего не подарил, они что-то возвращали людям. Они еще на что-то годились. Они могли помочь даже Большому лагерю. Они были настолько ослаблены, что при такой физической немощи не устояли бы при резком порыве ветра. Но в тот момент они этого не ощущали.