– Привет, Фрицци, – сказал я.
Она наклонила голову, как королева, ничем не выдав своего изумления; но я услышал, как она ускорила шаг, – ей хотелось нагнать Розу и обсудить с ней это происшествие. Я всё еще мог бы свернуть в боковую улицу, зная, что должны встретиться и остальные, – было время большого патрульного обхода. Но, повинуясь какому-то упрямству, я продолжал идти прямо вперед, – да и почему я должен был избегать встреч с ними; ведь я знал их гораздо лучше, чем шедшую рядом девушку с ее Биндингом и его бюиком. Ничего, пусть посмотрит, пусть как следует наглядится.
Они прошли все вдоль длинного ряда фонарей – красавица Валли, бледная, стройная и элегантная; Лина с деревянной ногой; коренастая Эрна; Марион, которую все звали «цыпленочком»; краснощекая Марго, женоподобный Кики в беличьей шубке и, наконец, склеротическая бабушка Мими, похожая на общипанную сову. Я здоровался со всеми, а когда мы прошли мимо «матушки», сидевшей около своего котелка с колбасками, я сердечно пожал ей руку.
– У вас здесь много знакомых, – сказала Патриция Хольман после некоторого молчания.
– Таких – да, – туповато ответил я.
Я заметил, что она смотрит на меня.
– Думаю, что мы можем теперь пойти обратно, – сказала она.
– Да, – ответил я, – и я так думаю.
Мы подошли к ее парадному.
– Будьте здоровы, – сказал я, – желаю приятно развлекаться.
Она не ответила. Не без труда оторвал я взгляд от кнопки звонка и посмотрел на Патрицию. Я не поверил своим глазам. Я полагал, что она сильно оскорблена, но уголки ее рта подергивались, глаза искрились огоньком, и вдруг она расхохоталась, сердечно и беззаботно. Она просто смеялась надо мной.
– Ребенок, – сказала она. – О господи, какой же вы еще ребенок!
Я вытаращил на нее глаза.
– Ну да… – сказал я, наконец, – всё же… – И вдруг я понял комизм положения. – Вы, вероятно, считаете меня идиотом?
Она смеялась. Я порывисто и крепко обнял ее. Пусть думает, что хочет. Ее волосы коснулись моей щеки, лицо было совсем близко, я услышал слабый персиковый запах ее кожи. Потом глаза ее приблизились, и вдруг она поцеловала меня в губы…
Она исчезла прежде, чем я успел сообразить, что случилось.
На обратном пути я подошел к котелку с колбасками, у которого сидела «матушка»: – Дай-ка мне порцию побольше.
– С горчицей? – спросила она. На ней был чистый белый передник.
– Да, побольше горчицы, матушка!
Стоя около котелка, я с наслаждением ел сардельки. Алоис вынес мне из «Интернационаля» кружку пива.
– Странное существо человек, матушка, как ты думаешь? – сказал я.
– Вот уж правда, – ответила она с горячностью. – Например, вчера: подходит какой-то господин, съедает две венские сосиски с горчицей и не может заплатить за них. Понимаешь? Уже поздно, кругом ни души, что мне с ним делать? Я его, конечно, отпустила, – знаю эти дела. И представь себе, сегодня он приходит опять, платит за сосиски и дает мне еще на чай.