— А куда подевались все наши зенитки? — пробурчал Арнольд. — Разве все они нужны нам на фронте? Здесь почти ничего не осталось.
— И на фронте тоже.
— Что?
Гребер понял, что допустил ошибку.
— Мы ждем там новое секретное оружие, — сказал он. — Говорят, какое-то чудо.
Арнольд уставился на него.
— Да что ты мелешь, черт тебя подери! Можно подумать, будто мы проигрываем войну! Этого быть не может! Думаешь, мне охота сидеть в паршивой тележке и продавать спички, как те, после первой войны? У нас есть права! Фюрер нам обещал!
Он разволновался и бросил карты на стол.
— Пойди включи радио, — сказал болельщик Мутцигу. — Давай музыку!
Мутциг покрутил ручку. Из репродуктора вылетел залп трескучих фраз. Он покрутил еще.
— Постой! — раздраженно крикнул Арнольд.
— Зачем? Опять речуга.
— Оставь, говорю тебе! Это партийная речь. Если бы каждый их слушал, дела шли бы лучше!
Мутциг со вздохом повернул ручку обратно. В палату ворвались выкрики оратора, возглашавшего победно «Хайль!». Арнольд слушал, стиснув зубы. Штокман сделал Греберу знак и пожал плечами. Гребер подошел к нему.
— Всего хорошего, Штокман, — прошептал он. — Мне пора.
— Есть дела повеселее, а?
— Нет, не то. Но мне пора идти.
Гребер направился к выходу. Остальные провожали его глазами. У него было такое чувство, словно он голый. Он шел через зал медленно; ему казалось, что при такой походке его здоровый вид не будет раздражать этих калек. Он чувствовал, с какой завистью они смотрят ему вслед. Мутциг проковылял с ним до двери.
— Заходи, — сказал он, остановившись в тускло освещенном сером коридоре. — Сегодня тебе не повезло. Обычно мы бываем бодрее.
Гребер вышел на улицу. Смеркалось. И вдруг им с новой силой овладел страх за Элизабет. Целый день Гребер пытался убежать от него. Но теперь, в неверном свете сумерек, страх этот, казалось, снова выполз изо всех углов.
Гребер пошел к Польману. Старик открыл ему сразу, как будто он кого-то ждал.
— Это вы, Гребер? — сказал он.
— Да. Я вас не задержу. Мне нужно только кое о чем спросить.
Польман распахнул дверь.
— Входите. Лучше не стоять на лестнице. Соседям незачем знать…
Они вошли в комнату, освещенную лампой. Гребер почувствовал запах табачного дыма. У Польмана в руке сигареты не было.
— О чем вы хотели спросить меня, Гребер?
Гребер посмотрел вокруг.
— Это у вас единственная комната?
— Почему вы спрашиваете?
— Может быть, мне придется спрятать одного человека на несколько дней. У вас можно?
Польман молчал.
— Его не ищут, — сказал Гребер. — Это так, на всякий случай. Вероятно, и не понадобится. А у меня есть основания беспокоиться за него. Или, может быть, это только мне кажется…