Клотц повертел в руках книгу «Мейн кампф».
— Шикарный переплет, — сказал он. — А тебе она действительно не нужна?
— Нет, не нужна. У нас дома есть переплетенная в кожу с серебряными застежками.
— Тогда дело другое. Ну, прощай.
— Прощай.
Гребер нагнал Элизабет.
— Я нарочно не говорил Биндингу, чтоб он не навязался нам в свидетели, — сказал он. — Не хотелось, чтоб рядом с нашими стояла фамилия крейслейтера. И вот вместо него мы заполучили обер-штурмбаннфюрера СС. Такова судьба всех добрых намерений.
Элизабет рассмеялась.
— Зато ты променял библию национал-социализма на колбасу. Одно другого стоит.
Они перешли через рыночную площадь. Памятник Бисмарку, от которого остались только ноги, был снова водружен на постамент. Над церковью пресвятой девы Марии кружили голуби. Гребер посмотрел на Элизабет. «Мне бы полагалось сейчас быть очень счастливым», — подумал он, но не испытывал того, что ожидал.
Они лежали на небольшой лужайке в лесу за городом. Лиловая дымка висела между деревьями. По краям лужайки цвели примулы и фиалки. Пронесся легкий ветерок. Вдруг Элизабет поднялась и села.
— Что это там? Точно лес волшебный. Или, может, я сплю? Деревья будто одеты в серебро. Ты тоже видишь?
Гребер кивнул. — Похоже на мишуру.
— Что же это?
— Станиоль. Это очень тонко нарезанный алюминий. Вроде серебряной бумаги, в которую завертывают шоколад.
— Да. Это висит на всех деревьях! Откуда же он берется?
— Самолеты сбрасывают его целыми пачками, чтобы нарушить радиосвязь. Кажется, тогда нельзя установить, где они находятся, или что-то в этом роде. Тонко нарезанные полоски станиоля, медленно опускаясь, задерживают радиоволны и мешают им распространяться.
— Жаль, — сказала Элизабет. — Можно подумать, будто весь лес состоит из рождественских елок. Оказывается, и это война. А я-то надеялась, что нам удалось, наконец, убежать от нее.
Они смотрели на лес. Деревья были густо опутаны свисавшими с ветвей блестящими полосками, они сверкали, развеваясь на ветру. Лучи солнца пробивались сквозь облака, и лес становился лучезарной сказкой. И эти полоски, слетавшие вниз вместе с яростной смертью и пронзительным воем разрушения, теперь тихо висели, искрясь и сверкая на деревьях, и казались мерцающим серебром, воспоминанием о детских сказках или о рождественской елке.
Элизабет прижалась к Греберу.
— Пусть этот лес останется для нас таким, каким он кажется, не будем думать о том, какой он на самом деле.
— Хорошо.
Гребер вытащил из кармана шинели книгу, подаренную ему Польманом.
— Мы не можем отправиться в свадебное путешествие, Элизабет. Но Польман дал мне этот альбом с видами Швейцарии. Когда-нибудь, после войны, мы поедем туда и все наверстаем.