— Да, в самом деле. Ну, будь здоров.
— Будь здоров.
Фрезенбург, топая по снегу, пошел в свою роту, стоявшую по соседству в разрушенном селе. Гребер смотрел ему вслед, пока тот не исчез в сумерках. Потом побрел обратно. Возле церкви он увидел темный силуэт собаки; завешенная плащ-палаткой дверь открылась, пропустив полоску света. Скудный свет показался ему теплым, можно было даже вообразить, что ты на родине, если не знать, для чего его зажгли. Гребер подошел к псу. Тот отскочил, и Гребер увидел, что искалеченные статуи Марии и Христа стоят в снегу. Рядом валялся сломанный велосипед. Их вынесли из церкви, где дорог был каждый уголок.
Он пошел дальше, к подвалу, в котором разместился его взвод. Над развалинами желтел слабый отблеск вечерней зари. Неподалеку от церкви лежали мертвецы. В талом снегу нашли еще трех, давнишних, убитых в октябре. Они размякли и уже почти смешались с землей. Рядом с ними лежали те, что умерли только сегодня после полудня, в церкви. Эти были бледные, враждебные, чужие, они еще не покорились.
Они проснулась. Подвал вздрагивал. В ушах стоял звон. Отовсюду валился мусор. За селом неистовствовали зенитки.
— Вылезай скорее! — крикнул кто-то из недавно прибывшего пополнения.
— Тише! Не зажигать огня!
— Вылазь из крысоловки!
— Болван! А куда? Тише! Какого дьявола! Новобранцы вы, что ли?
Глухим ударом снова тряхнуло подвал. Что-то обвалилось во мраке. С грохотом и звоном посыпались кирпичи, мусор, доски. Через пробоину в потолке видны были вспышки тусклых молний.
— Тут людей засыпало!
— Тише! Только часть стены обвалилась!
— Вылезай, пока не придушило!
На бледном фоне входа замелькали фигуры.
— Идиоты! — ругался кто-то. — Сидите уж! Тут хоть осколков нет!
Но многие и не думали об осколках. Они не надеялись на этот необорудованный подвал и были правы; впрочем, так же, как и те, кто решил остаться в нем. Все — дело случая; могло засыпать, могло и убить осколком.
Люди ждали, притаив дыхание; под ложечкой сосало: они ждали следующего попадания. Вот сейчас… Но его не было. Вместо этого они услышали несколько взрывов уже гораздо более отдаленных, быстро следовавших один за другим.
— Черт! — бранился кто-то, — где же наши истребители?
— Над Англией.
— Молчать! — крикнул Мюкке.
— Над Сталинградом! — сказал Иммерман.
— Молчать!
В перерывах между, лаем зениток вдруг донесся шум моторов.
— Вот они! — воскликнул Штейнбреннер. — Вот наши!
Все прислушались. Сквозь вой и рев просочилась трескотня пулеметов. Затем, один за другим, раздались три взрыва. Совсем близко, за селом. Тусклый свет промчался через подвал, и в тот же миг в него ринулось что-то яростно-белое, красное, зеленое. Земля приподнялась и треснула в вихре грома, молний и мрака. Сквозь затихающие раскаты взрывов донеслись крики людей; в подвале со скрежетом обваливались стены. Гребер стал ощупью пробираться под осыпавшейся дождем штукатуркой. Церковь! — подумал он и вдруг ощутил себя таким опустошенным, словно от него осталась только кожа, а все другое выдавила воздушная волна. Выход из подвала уцелел; его серое пятно проступило сквозь темноту, как только ослепленные глаза опять начали видеть. Гребер пошевелил руками и ногами. Целы.