Странно, думал Симагин, рассказывая. Быть рядом с такой женщиной – это... это... Надо горы сворачивать, чтоб хоть как-то оправдать это. Чтобы быть достойным ее. Как она чувствует все, как откликается на красоту – вечерний лес вокруг, и она сразу, как этот лес, тиха, отуманена нежностью и покоем. Как бы я жил без нее? Как я жил до нее? С полуденной ясностью он понял, что весь прорыв последних лет, позволивший лаборатории Вайсброда далеко обогнать всех биоспектралистов мира, возникновением своим обязан Асе, и только ей.
Антон чинно двигался рядом и даже не пытался обследовать, как обычно, беличьи скворечники – постучать по стволу дерева, прижав ухо к твердой коре, поглядеть вверх и отойти, по-хозяйски отметив: спит... Тоже заслушался.
– ...Опять все раскидал, – укоризненно сказала Ася, складывая Антошкины штаны и рубаху и вешая на спинку стула.
– Я забыл, – ответил Антошка виновато и, предвосхищая следующий пункт вечерней программы, накрылся одеялом по грудь и положил руки поверх. Победно глянул на Асю. – Мам, а мам... Я спрошу, ладно?
– Ладно, – Ася присела на краешек постели, и Антошка немедленно ухватил ее за ладонь.
– Мам, а у меня правда скоро будет братик?
Ася улыбнулась потаенно и счастливо. Нагнулась и поцеловала Антошку в лоб.
– Правда, – ответила она. – Или сестричка.
– А почему так – не было, не было, и вдруг будет?
– Когда мама и папа очень любят друг друга, раньше или позже у них обязательно появляется сынок или дочка.
Лоб Антошки собрался маленькими, симпатичными морщинками. Антошка размышлял.
– А тогда... мам, – нерешительно спросил он. – Значит, ты... раньше очень любила не папу?
Ася прикусила губу и тут же улыбнулась.
– Я была чуть старше тебя и гораздо глупее, – объяснила она. – И мне показалось, понимаешь? Если кажется, то некоторое время оно будто есть на самом деле. Это чтобы поскорее учились отличать настоящее от того, что кажется. По-настоящему я всегда очень любила папу. Только мы не сразу встретились.
Антошка внимательно смотрел на нее.
– Тут есть что-то, чего я не понимаю, – совершенно по-симагински сказал он. – Наверное, это неразрешимый вопрос... Мам, а мам?
– Что, милый?
– А ты никого больше не полюбишь?
– Да ты что, Антон? – Ася звонко рассмеялась. – Кого? Ты разве не видишь?
– Вижу, – ответил он. – Я почему-то уже плохо помню, как было до папы, вроде папа всегда был. Но когда вспоминаю, вижу, что ты стала веселее и добрее.
Ася почти с испугом всматривалась в его лицо. Тошка, думала она, клопик мой... Кажется, вчера родила тебя – и вот уже.
– Я тоже, когда вырасту, буду добрый, – сообщил Антон.