Монеты золотым дождем перетекли в ее ладони. Наметанным глазом она оценила сумму и торжествующе улыбнулась.
— Здесь целое состояние, Элайн. Достаточно, чтобы убраться в Лондон и даже дальше. Только прошу тебя покинуть Хеддон-Холл как можно быстрее. Иначе я за себя не ручаюсь.
С этими словами граф вышел из гостиной. Остаток дня он провел в своей спальне, нервно вышагивая по ковру. Симонсу приказал разыскать и привести к нему Джейн.
Возможно, она захочет получить от него объяснения. Он помнил выражение ее лица, помнил изумрудные глаза — в них было предельное отчаяние. И помнил ее руки, которые вдруг вспорхнули и упали, точно подстреленные птицы, сжались в предсмертной агонии. Что бы она сделала, если бы он тогда шагнул к ней и привлек к себе, обнял бы? Осталась бы она с ним или убежала? Нет, не убежала бы — гордо спустилась бы по ступеням, спустилась бы с достоинством юной королевы.
Она его спросила: «Алекс, это так?» Но он промолчал. Да и что он мог ей сказать? Что силою обстоятельств принужден поступить так, как велит честь?
Но в том, что честь — слишком дорогой товар, он уже успел убедиться. И не желал платить за честь такую высокую цену.
Так где же она? Куда исчезла? Где ее искать? Она нежно гладила его руки и целовала грудь, испещренную шрамами. Она отдала ему свою невинность и одарила любовью.
В те часы, что Джейн провела с ним, она успела подарить ему надежду. Теперь он, выходя в зимний сад, будет вспоминать ее, потому что розами пахла ее кожа. Опускаясь на скамью в саду, станет вспоминать ее. И, сидя у себя в Орлиной башне, будет думать о ней.
Джейн не так воспитана, чтобы стать шлюхой. Она не смогла бы с легкостью принять деньги за свои услуги. Затея с золотом — просто глупость. Но что еще он мог дать ей, этой нежной, этой чудесной женщине? А ведь она так щедро одарила его… Разумеется, их романтической связи не суждено было длиться долго, но все же она позволила ему сыграть роль Ланселота, превратившись на время в Джиневру. Он обязан ей очень, очень многим. Он перед ней в неоплатном долгу.
У него нет выхода.
Но при этом он в ответе за ее будущее.
Она пробила брешь в той стене, что отделяла его от мира. Его неудержимо влекло к ней. Скорее всего он в любом случае воспользовался бы ее щедростью и добротой, ее невинностью и наивностью.
Она слишком хорошо воспитана, чтобы зарабатывать на жизнь в качестве прислуги, подобное не для нее.
Но какой жизни хотел для нее он? Жизни куртизанки?
Он и раньше проклинал свою судьбу, поставившую его, человека, перед нечеловеческим выбором. Он и теперь проклинал свою участь. Но если раньше он ненавидел себя нынешнего, то теперь возненавидел и себя прежнего. И это самое страшное.