Между тем из разбитых окошек секретарского курятника, трепыхая крыльями, выскакивали во тьму куры, а избитая цепями умирающая дворовая собака, скуля, ползла через плац.
Лишь спустя месяцы Беринг осознает, что после первого же удара, который обрушился на его голову, как раз когда он нагнулся над собакой, он думал об одной-единственной возможности спасения – о вороненом армейском пистолете, спрятанном в кузнице, в старой печной трубе. В тот год, когда состоялась передача имущества, отец за сушеные яблоки, одежду и копченое мясо выменял оружие у какого-то дезертира, а потом завернул бесценное и запретное для всего гражданского населения сокровище – даже хранение каралось смертью! – в промасленную тряпицу и подвесил в дымоходе.
Все это время Беринг не просто был осведомлен об отцовском секрете, но регулярно доставал пистолет из холщового свертка, разбирал, собирал снова и освоился с этим чудом механики не хуже, чем с куда более грубым кузнечным инструментом, что отцу, кстати говоря, было невдомек, узнал он об этом лишь в роковую апрельскую ночь. Так или иначе, пистолет висел себе и висел в дымоходе, вычищенный и заряженный.
Удирая тогда от бандитов, Беринг пробежал не одну сотню метров в кромешной тьме, по дороге, усеянной выбоинами, но в памяти весь этот путь от плаца до кузницы запечатлелся как один-единственный скачок из беззащитности во всемогущество обладания оружием.
Стремительно мелькает под ногами заросший травой плац, ловушки выбоин Беринг перепрыгивает – со спасительной уверенностью животного, бегущего от погони. Но мчится он не в кузницу, не в укрытие, не в нору, а за оружием, только за оружием.
Подбегая к усадьбе, к лестнице, к ступенькам на чердак, Беринг уже слышит тяжелый топот преследователя, пыхтение, пудовые башмаки его дружков. Дальше! Вверх по лестнице! Он задыхается, жадно ловит ртом воздух, перед глазами пляшут радужные круги – и вот наконец он у железной дверцы дымохода, резким ударом сбивает задвижку, хватает болтающийся на шнурке холщовый сверток. Секунда – и промасленная тряпка летит во тьму.
Рука сжимает пистолет. В этот миг он до странности легок, прямо как пушинка. А в тайных забавах эта механическая игрушка всегда казалась тяжелой, словно кузнечный молот.
В четырех, в трех шагах, вплотную перед собой он наконец-то воочию видит преследователя, освещенного собственным его фонарем: малый хохочет. Настиг добычу, чувствует за спиной численный перевес дружков и с торжествующим воплем взмахивает цепью, только воздух свистит, – и вдруг все тонет в чудовищном грохоте.