— Не стану! Сегодня ты увидишь Эшлина и сам сможешь судить о том, каков он. — Улыбнувшись, Натали поднялась. — Отдыхай, а потом я к тебе постучусь. В семь за нами заедет Эшлин. Для начала легкий обед в ресторане, потом — в оперу, а вечером поужинаем здесь, у меня. Как тебе такая программа?
— Превосходно. Я разоденусь в пух и прах.
— И правильно сделаешь, потому что я намерена похвастаться тобой перед всем нашим городком!
* * *
Плеснув в ванну немного розового масла, Натали повыше заколола волосы и погрузилась в пенистую воду. За круглым окошком под самым потолком кружась порхали снежинки, на западе оставался только намек на свет ушедшего дня. Натали не стала зажигать газовые рожки, так что ее просторная ванная была погружена в уютный сумрак. Горные вершины за окошком казались мерцающими экзотическими светильниками.
Так ей больше всего нравилось принимать ванну: лежать обнаженной в теплой душистой воде и видеть внешний мир, который при этом не мог видеть ее. Она мылась медленно, лениво, томно, на время отбросив все мысли, наслаждаясь минутами наедине с собой.
Однако на этот раз, скользя мочалкой по груди, Натали волей-неволей думала о платье, в котором собиралась появиться в опере. Мадам Дюбуа убедила ее, что в фасоне нет ничего предосудительного, однако декольте было таким причудливым, что, казалось, почти открывало грудь.
Натали припомнила указания модистки: “Какая сорочка, какое нижнее белье? Мадам, вы испортите весь эффект! Главное, потуже затяните корсет. Каждая женщина мечтает блеснуть фигурой — если, конечно, она у нее есть!”
Четверть часа спустя Натали стояла перед зеркалом, держа в руках бархатное платье насыщенно-бирюзового цвета, настоящий шедевр портновского искусства.
Именно в таком и можно было блеснуть. Она аккуратно разложила его на постели и занялась туалетом.
Для начала она надела пару черных шелковых чулок, закрепив их выше колен подвязками, потом сунула ноги в туфельки на высоких каблуках. Отбросив халат, она со вздохом достала самую ненавистную часть гардероба, корсет, и вступила с ним в настоящее сражение: тянула, дергала, извивалась до тех пор, пока и без того тонкая талия не достигла нужного количества дюймов в обхвате. Заглянув в зеркало, Натали еще раз убедилась, что корсет призван сужать одно и выпячивать другое. Грудь казалась раза в два больше, бедра дерзко округлились, треугольник волос особенно выделялся между чулками и корсетом. Внезапно смутившись, она выхватила из ящика первые попавшиеся панталоны и судорожно их натянула.
Однако когда подошла очередь платья, Натали была вынуждена признать правоту мадам Дюбуа — линия кроя совершенно не допускала наличия нижнего белья. Кружева панталон выделялись и притягивали взгляд. Это было еще неприличнее, чем совсем их не надеть. Пришлось (не без усилий) раздеться и избавиться от того, что до сих пор Натали считала совершенно необходимой деталью любого наряда.