— Ну, и что удалось понять? — сделав вид, будто не сомневаюсь в правдивости хозяйки, поинтересовалась я.
— Там, на зоне, Степан от чего-то спас Виктора. От чего именно, я так и не поняла. И по понятиям Витька стал как бы должником. В колонии Степка не спешил получить долг, словно знал, что на свободе Виктор может оказаться полезнее. Досидев свой срок, Ворон нашел мужа и стал требовать должок.
Оксана умолкла, а я задумалась. Чем может быть полезен Степке скромный сотрудник НИИ?
Ведь, судя по Степкиным манерам, он любит жить на широкую ногу. Зачем же ему Виктор?
И при чем здесь те самые четыреста тысяч долларов, которые якобы он должен?
Детский плач вывел меня из задумчивости.
— Ой, Олежка проснулся, — подхватилась Ксюха. — Я сейчас…
Она убежала, а Клавдия посмотрела на меня и проговорила:
— До чего запутанная история.
— Думаешь, Ксюха врет?
— Да нет, Ксюхе-то зачем? Врет Степка, это к гадалке не ходи. Ему очень нужно было использовать Виктора. А когда тот отказался — получил перо в бок.
— Или наоборот, — засомневалась я. — Витька сделал, что требовал Ворон, стал ненужен, и… В любом случае, мы узнаем, кто из нас прав, только когда Витька придет в себя. Я одного не пойму, Клав, мы-то Степке зачем?
Клюквина лишь пожала плечами. У нее, видно, на этот счет никаких идей не было. Впрочем, как и у меня.
Вернулась Оксанка, вопреки ожиданиям, без ребенка.
— Порядок, — сказала она. — Я Олега в манеж усадила, чтоб не мешал нам. Но долго он там не просидит… Да, так на чем я остановилась?
— Степка стал с Виктора требовать должок, — напомнила Клавдия.
— Точно. Степка напирал на понятия, а Виктор пытался втолковать, что теперь живет по законам, а не по понятиям. «Соскочить хочешь? — зловеще проговорил Ворон. — Что ж, дело твое, хозяин, как говорится, барин. Но… Желаешь ты или нет, а отработать придется. Ты ведь любишь свою семью, правда? Да где и когда еще такие деньги обломятся? Слушай, Вить, мне кажется, ты стал полным чмо! За пустяковое дело тебе предлагают кучу бабок, а ты целку из себя строишь!» Я не знаю, согласился Витька или нет, не знаю, какое такое дело предлагал ему Степан, но чувствую — что-то ужасное, — Ксюха снова заплакала.
Мы ей не мешали: человеку нужно было дать выход эмоциям, а слезы в таком случае — первейшее средство. Отплакавшись, Оксанка обреченно выдохнула:
— Вот и все. Больше ничего вам сказать не могу. Степка вскоре ушел, по-прежнему широко улыбаясь. Господи, вот так ведь по нему и не скажешь, что сволочь распоследняя!
Это точно. Вид у Степана весьма располагающий, запросто можно влюбиться по самую макушку.