Мы вчетвером, не сговариваясь, тихо двинулись вслед за начальниками, хоть это и выглядело не совсем этично. Впереди шел Лешка с решительным видом, за ним — Мигулько со своим подчиненным, Гайворонским, и в арьергарде плелась я, в душе уговаривая себя, что иду просто за компанию, поскольку бороться с прокурором у меня сил уже нет. Да и не привыкла я, за много лет безбедного существования за могучей спиной родного шефа, тратить силы еще и на борьбу с непосредственным начальством, разбаловал нас Владимир Иванович. Ну, поднимемся, и что Горчаков сделает? Ляжет прокурору поперек дороги? Выкрадет у него из-под носа клиента? Вызовет начальника на дуэль?..
Поднявшись на второй этаж, где располагались начальственные кабинеты, мы замерли на площадке, прислушиваясь к скороговорке полковника Тубасова, сопровождавшейся позвякиваньем ключа и скрипом отпираемой двери.
— Проходите, Геннадий Васильич, — журчал он, видимо, пропуская вперед нашего прокурора. — Может, чайку, кофейку, чего покрепче?
Реплику прокурора мы не услышали, но я не сомневалась, что он ответит отказом. Умение держать дистанцию со всеми абсолютно, будь то поднадзорный элемент в милицейских погонах или подчиненные в прокурорских, было, несомненно, самой сильной стороной личности нашего нового руководителя. Уж в том, что он не решает дела за стаканом, я могла быть уверена. Послышалось мягкое чмоканье закрывшейся двери, потом тяжелые шаги полненького Тубасова и его командный окрик в сторону лестничной площадки:
— Мигулько! Костя! А ну, давай, притарань задержанного ко мне в кабинет! Быстро, быстро, прокурор ждет!
Мигулько кинул на нас затравленный взгляд и стал на цыпочках спускаться по лестнице, потянув за собой и Гайворонского, — вроде как его тут нет, и он не слышал приказа начальника. Гайворонский повлекся за ним; правда, оглянувшись на нас с Лешкой, хмыкнул и иронически приложил палец к губам. Мы с Лешкой затаились. Тубасов подождал и, не услышав ответа, судя по шагам, двинулся в сторону площадки.
— Костя! Я ж знаю, что ты там! — позвал он, но не получил отклика. — Ах ты ж, черт!
Через секунду из коридора показалась его плотная фигура и лоснящееся красное лицо.
— Ну, и где этот архаровец?
Горчаков очень убедительно пожал плечами, я воздержалась от ответа.
— Я ж знаю, что он тут был. Ну давай, ты слетай, — предложил он Горчакову.
Я с интересом наблюдала, как Горчаков сделал лицо выпускницы Смольного института, которой люмпен в подворотне предлагает заняться оральным сексом. Будь Тубасов белым офицером, после такого лица ему оставалось бы только застрелиться. Но он был красным полковником и даже не расстроился.