Поднявшись с кресла, Хогг попрощался и, уже стоя в дверях, произнес:— А вы все-таки подумайте над моим предложением…
С недавних пор Купер стал очень внимательно наблюдать за Лиландом Палмером. Он никак не мог понять — действительно ли рассудок несчастного отца помутился после гибели дочери, или в его странном поведении кроется еще какая-то неизвестная пока причина. Купер все чаще склонялся ко второму, однако, войдя в положение Лиланда, устыдился своих мыслей. Отец Лоры Палмер мог вызывать только сочувствие, и, высказывая соображения об этом чувстве, Купер наговорил Даяне целую кассету— Даяна, Даяна… Для того, чтобы понять другого, то есть, чтобы воспроизвести в себе его чувства, я стараюсь, прежде всего, отыскать причину… Например, глядя на отца погибшей школьницы, я спрашиваю себя еще и еще раз — «чем же он опечален?» и, понимая причину, воспроизвожу те же чувства печали. Но чаще всего я опускаю это и воспроизвожу в себе это чувство по тем действиям, которое оказывает оно на других, воспроизводя выражение глаз Лиланда, голоса, жесты, мимику, походку… Тогда сочувствие возникает у меня вследствие ассоциации движений и ощущений. Мне кажется, Даяна, что в этой способности понимать чувства другого каждый из нас ушел очень далеко, и почти непроизвольно, в присутствии человека — в моем случае Лиланда Палмера — упражняемся в этой способности. Даяна, всмотрись как-нибудь в игру черт своего лица, как оно все дрожит и изменяется от непереставаемого подражания и отражения того, что совершается вокруг тебя… Если ты спросишь меня, почему воспроизведение в себе чувств другого для нас столь легко, то ответ, как мне кажется, очень прост: человек, благодаря своей очень тонкой и хрупкой организации духа очень труслив, и учительницей сочувствия он всегда имел только трусость. В течение многих тысячелетий он видел в каждом знакомом и незнакомом существе опасность: при одном только взгляде на него он тотчас же воспроизводил в себе выражение черт его лица и его манеры, и по этим чертам и манерам делал заключение о добром или злом намерении. Эти толкования намерений по движениям и линиям человек применил даже к неодушевленной природе, воображая ее одушевленной: я абсолютно уверен, что те ощущения, которые мы испытываем при виде леса, травы, воды, скал, огня, моря, зверей имеют именно такое происхождение. Радость и приятное удивление, даже смех — это, Даяна, позднейшие дети сочувствия и младшие братья страха… Таким образом, Даяна, вынужден признать, что сочувствие по своей глубинной природе — неискреннее чувство… Мне иногда кажется, что сочувствия следует стыдиться…