Прошел уже час с тех пор, как он последний раз видел ее и шефа полиции, и его тревога усиливалась. Ему придется очень быстро соображать, или этот большой бал может стать последним, на котором он присутствовал.
Он в последний раз оглядел бальный зал. Потом, повернувшись, вероятно, не заметил, как женская рука помахала ему из толпы; он медленно прошел по отграниченной пальмами аллее. И по какой-то причине мысленно вернулся к тому дню из далекого прошлого в Канзасе — к лужайке для пикников, куда они с Кэрол отправились, сойдя с поезда.
«...нужно по-настоящему познакомиться заново. Я думаю, нам это предстоит!»
Док криво улыбнулся самому себе. Познакомиться? О нет, у них не было в этом необходимости. Что на самом деле не давало им покоя, так это то, что они слишком хорошо друг друга знают. Они жили беря от жизни то, что хотели. Избавляясь от любого, кто вставал у них на пути и переставал быть для них полезными. Это была их устоявшаяся модель поведения — это были они. И даже в случае открытого столкновения они выказали бы не более милосердия друг к другу, чем выказывали другим, столь многочисленным людям...
Погруженный в мысли, Док неторопливо шел по аллее, бросая рассеянные взгляды на дверные проемы бесчисленных залов, гостиных и баров. Из одного толстый Айк Мосс поприветствовал его приглушенным возгласом; указал жестом, с набитым ртом, на длинный, уставленный яствами стол. Но Док, улыбаясь, покачал головой и прошел мимо. Айк Мосс, подумал он с отвращением. До чего же человек может быть вульгарным, начисто лишенным чувства приличия! Не далее как на прошлой неделе его жена утонула в ванной, и вот он здесь, одетый с иголочки, и жрет все, что попадается ему на глаза.
Наверное, устроил набег на холодильник после того, как ее прикончил, подумал Док. И он беззвучно похихикал над представшей перед ним картиной.
Он дошел до маленькой бильярдной и хотел было пройти мимо нее. Потом резко остановился, распрямил плечи и прошел в дверь.
Доктор Макс Вондершейд стоял у единственного стола для игры. Его карликовое горбатое тело было облачено в черную, порыжевшую от времени материю, фалды плохо сидевшего фрака едва не волочились по полу. А его седая львиная голова возвышалась над столом всего на несколько дюймов. И все-таки в его облике были строгая красота и достоинство; и он посылал бильярдные шары, сталкивающиеся на зеленом сукне, с почти волшебной точностью!
Он отправил в лузу последние два сложным ударом от двух бортов. Док негромко зааплодировал, и Вондершейд поставил кий на пол тупым концом вниз и оперся о него, глядя на Дока: