Эта разновидность мести основывалась на ярости, которая, разогретая до нужной температуры, могла заставить человека совершить любой, сколь угодно глупый поступок, но для него самого кажущийся абсолютно логичным и справедливым. Даже размозжить голову шестимесячного младенца о стену, потому что он не переставал кричать.
Но в действиях Ванды Готар и Падильо спонтанность, не говоря уже о ярости, начисто отсутствовала. К мести они подходили бесстрастно, хладнокровно расставляя ловушку, в которой сами являлись приманкой. И я порадовался, что мстить они собираются не мне.
Я поставил кресло у окна, плеснул в бокал виски из бутылки, купленной в Лос-Анджелесе, погасил свет и опустился в кресло. Вход в мотель лежал передо мной, как на ладони. Я даже достал из кармана револьвер и положил на столик рядом с креслом, чтобы при необходимости быстро схватить его и разрядить во врага.
Примерно через час я потянулся к телефону и попросил телефонистку коммутатора соединить меня с номером Падильо.
— Ты кое-что забыл, — заметил я после того, как в трубке раздался его голос.
— Что?
— Волшебные очки. Сквозь туман ничего не видно.
— Это точно. Ты — местный. Когда он поднимется?
— Только не ночью.
— Это нам на руку.
— Как так?
— Крагштейн, возможно, не захочет ударить в тумане.
— Специалист у нас ты.
— Я просто стараюсь думать, как Крагштейн.
— Это трудно?
— Не очень, если у тебя гадливый склад ума.
— Ты хочешь сказать, что он заставит нас бодрствовать всю ночь, а ударит утром, свеженький и полный сил, когда нам придется щипать себя, чтобы не заснуть.
— Возможно, он надеется, что мы будем рассчитывать именно на это.
— С такими мыслями мы потеряем бдительность.
— Особенно в три или четыре часа ночи.
— То есть при любом раскладе нам придется бодрствовать.
— Совершенно верно.
— Всю ночь.
— Всю ночь. Какая у тебя видимость?
— Одну минуту, — я выглянул из окна. Над бассейном разглядел свет в номере, который занимали король и Скейлз. Занавеси были опущены, и я не видел, чтобы за ними кто-то двигался. Возможно, король и Скейлз уже заперлись в ванной.
Я вновь поднес трубку к уху.
— Если подъедет патрульная машина, я увижу, что это полиция, но не более того. Видимость, по моим прикидкам, сорок процентов, и продолжает ухудшаться.
— И какой она станет?
— Я не синоптик.
— Выскажи свое некомпетентное мнение.
— Хорошо. Через час я не смогу разглядеть даже бассейн, который лежит под окнами.
— О Господи, — выдохнул Падильо. Помолчал, прикидывая варианты. — Их надо бы покормить.
— Не забудь про наемников.
— Ладно, я позвоню в бюро обслуживания и закажу гамбургеры и кофе. Их принесут тебе и Ванде. А уж ты отнесешь еду королю и Скейлзу. Если туман после ужина не рассеется, мы с тобой переберемся в номер короля, а Ванда спустится ко мне.