Каждый из присутствующих понимал, что совет мага разумен, и когда Арагорн заявил, что принимает его, все присоединились к нему. Подсчитали войска, оказалось, что военачальники могут собрать около семи тысяч конных и пеших, а в Гондоре после этого останется войск не меньше, чем перед началом военных действий.
Через два дня войска собрались на Пеленнорской равнине, готовые выступить.
Леголас и Гимли должны были ехать вместе, в одном отряде с Арагорном, Гэндальфом и сыновьями Элронда. Мерри, к его великому огорчению, пришлось остаться в Городе.
– Пойми, – увещевал его Арагорн, – тебе рано отправляться в такой поход. Не горюй. Даже если до конца войны, каким бы он не был, ты не сделаешь больше ни шагу, славу ты заслужил великую. А Хоббитанию в походе будет представлять Перегрин. Надо дать ему возможность сравняться с тобой в подвигах. А что до опасности, то она одинакова и для тех, кто идет в Мордор, и для тех, кто остается здесь. Прощай!
Итак, Мерри уныло стоял на стене и смотрел, как собираются войска. Рядом с ним сидел печальный Бергиль: его отец не был больше воином Цитадели и теперь уходил в поход с войсками вождей Запада в одном отряде с Пином.
Под звуки труб войска двинулись. Мерри провожал их взглядом, пока они не скрылись вдали. Последний раз блеснуло утреннее солнце на копьях и шлемах, а он все стоял, склонив голову, чувствуя себя одиноким и покинутым. Все, кого он любил, уходили навстречу мраку, надежда увидеться с ними еще раз была очень мала.
То ли оттого, что он очень переживал, то ли по какой другой причине, боль в руке усилилась. Мерри ощутил слабость и свет у него перед глазами померк. Но тут Бергиль осторожно тронул его за плечо.
– Пойдемте, добрый друг, – сказал он. – Вам опять плохо. Давайте я провожу вас до Цитадели. Не грустите! Они вернутся. Людей из Минас Тирита одолеть очень трудно. А с ними идут сейчас и доблестный Арагорн, и мой отец, и ваш друг.
К полудню войска достигли Осгилиата и, перейдя Андуин, двинулись по широкой прямой дороге, некогда соединявшей Крепость Заходящего Солнца с Крепостью Восходящей Луны – теперь это был Минас Моргул. Первая стоянка была объявлена в лигах пяти за Осгилиатом.
Арагорн и другие военачальники продолжали идти вперед и еще до вечера достигли Перекрестка. Вокруг все словно вымерло, и гнетущая тишина лежала под деревьями-великанами. Ни одна стрела не вылетела из чащи, но с каждым шагом напряжение нарастало. Деревья и камни, трава и листья – все прислушивалось. Вдали, за Андуином, садилось солнце, и белые вершины гор розовели в лазури неба, но Черные Горы были окутаны тьмой. Арагорн выслал трубачей на каждую из четырех дорог, в тишине чисто протрубили трубы и герольды возгласили на все стороны света о возвращении этих земель правителю Гондора. По приказу Арагорна уродливую одноглазую голову сбросили с плеч каменного стража и разбили на части, а оплетенную белыми и желтыми цветами водрузили на место, предварительно стерев с нее злобные руны. Среди гондорцев раздались голоса, призывавшие разрушить Минас Моргул и через него ворваться в Страну Мрака. Но Гэндальф остудил горячие головы. По его словам в этой долине обитает незримое зло, наполняющее души живых людей безумием и ужасом. – Кроме того, – напомнил он, – Фарамир говорил, что Хранитель выбрал именно эту дорогу, значит, к ней ни в коем случае нельзя привлекать внимание Черной Крепости.