Он даже не взглянул на нее, проследовав за Хилари к двери дома. Хилари постучала и громко крикнула:
— Мария!
На призывы откликнулась миниатюрная черноволосая женщина лет сорока. Она смотрела прямо на них, но, казалось, их не видела.
— Кто здесь? — спросила она.
«Наверное, слепая», — подумала Джейд. Интересно, зачем Хилари привезла их сюда, к старой индианке? Она явно не была похожа на человека, занимающегося благотворительностью, — Это Хилари Делано, а со мной еще несколько человек.
— Я ждала вас, мисс Делано, — произнесла женщина с едва заметным акцентом. — Пусть ваши друзья зайдут с вами.
Джейд со всеми проследовала в прихожую, а затем в крохотную гостиную. Стены блистали белизной, но мебель была старая и дешевая. Только несколько великолепных индейских сосудов из глины, украшенных характерным, черным по черному, орнаментом, придавали комнате оттенок уюта. У Джейд появилось странное чувство, что она где-то уже видела что-то подобное. Но когда и где?
— Мария Мартинес, — провозгласила Хилари. — А это Малкольм Эшфорд, Дункан Карлисл и его супруга Меган.
Улыбка озарила лицо слепой женщины.
— Я хорошо знаю ваши картины, мистер Карлисл. К сожалению, теперь я лишена счастья их видеть.
— А я прекрасно знаю ваши работы, — сказал Дункан. — Но если вы не возражаете, я хотел бы узнать, как вам удается справляться сейчас, учитывая… — Он не закончил вопрос.
— Учитывая, что я почти ослепла? — закончила за него Мария, продолжая улыбаться. — Я не нуждаюсь в глазах, когда леплю: я вижу руками. А Хуан, мой муж, раскрашивает сделанное.
— Да, а где Хуан? Он дома? — вмешалась в их беседу Хилари.
Мария сделала отрицательный жест:
— Нет, он копает глину. Но у меня есть несколько вещей для вашего магазина. Если вы немного подождете, моя помощница их принесет.
Она позвала, и из глубины дома вышла молодая женщина.
— Элина, принеси, пожалуйста, ту посуду, которую Хуан сегодня выставил на двор.
Элина возвратилась через несколько минут. В руках она держала горшки из черной глины, такие же прелестные, как и стоящие на столе в гостиной. В мозгу Джейд сверкнула молния. Она видела работы Марии на ее посмертной выставке в Хайленд-парке, организованной несколько лет назад Музеем искусства Юго-Запада. Мария Мартинес была к тому времени знаменита и признана во всем мире.
Преисполненная почтительности, которую она испытывала к настоящим мастерам, Джейд подошла ближе:
— Для меня большая честь познакомиться с вами, миссис Мартинес.
— Вы слишком добры, миссис Карлисл, я ведь простой гончар.
— Не простой, а знаменитый, — ответила Джейд прежде, чем осознала, что в 1929 году Марию Мартинес могли знать лишь одиночки. Ей хотелось сказать этой достойной женщине, что ее произведения через пятьдесят лет будут стоить тысячи долларов и выставляться в лучших музеях.