– Мама, – Зарыдал скаут, когда я поймал его за галстук. – Мистер-коммунист, пожалуйста, не убивайте меня. Я больше не буду. К тому же, мой папа – потомственный рабочий-сталевар.
– А кто безобразничал в моей комнате!
– Это не я, это наш командир, Питер… Не бейте меня, дяденька…
– Где он? – Прорычал я, оскаливаясь.
– Я не знаю, – заплакал мальчик. – Я больше никогда не буду, мистер-коммунист. Честное скаутское!
– Сдался ты мне, – прошипел я. – Я плохо переносил детский плач, жажда немедленной и безусловно кровавой мести начала отступать, и я благоразумно решил написать жалобу администрации.
Что я и сделал. Администратор гостиницы долго говорил по телефону с командиром скаутского отряда, тот звонил в какой-то штаб, и, естественно, выяснил, что я пребываю в гостинице не вполне законно. Впрочем, нашлась какая-то квитанция о моем вселении в дом Баден-Пауэлла, и меня клятвено обещали уведомить заказным письмом о принятых в среде скаутов дисциплинарных мерах… И даже возместить убытки.
Скаутское движение осталось моим вечным должником. Убытков мне не возместили, даже не прислали письма о принятых мерах, как-то порке розгами чересчур активизировавшихся школьников. Вообще-то, я отхожу довольно быстро, и, решив не осложнять и без того непростые отношения между Москвой и Лондоном, я успокоился. Тем более, что в новом месте обитания я был окружен вполне приличными людьми. С глубокомысленным видом шурша страницами «Таймс», они кушали с утра сдобные булочки и хлопья с молоком, запивая их кофе и апельсиновым соком. Они придерживались позиции невмешательства в дела ближнего своего и держались как истинные джентельмены. Страшно было подумать, что некоторые из них в детстве могли быть скаутами…
С тех пор, увидев на улице мальчика в форме, я тоскую по исчезнувшим с лица земли советским пионерам. У них в массе своей была нормальная психика. Они подозрительно относились ко всяческим партийным аксессуарам типа значков, галстуков, и даже знамен районной и школьной пионерской организации, с удовольствием обменивая их на импортную жевательную резинку, порнографические открытки и заезженные пластинки западных рок-групп. Они недолюбливали общественные организации, обладали развитым юношеским цинизмом, нигилизмом, нормальной сексуальной ориентацией, и, как мне кажется, составляли наиболее здоровое ядро моего поколения.
Многие из бывших советских пионеров после распада социализма занялись бизнесом в России, да храни их Господь, ибо эта категория нынче занесена в Красную Книгу. Они почти полностью отстреляны конкурентами с помощью пистолетов, ружей, обрезов и автоматов Калашникова. Хочется думать, что конкуренты эти, безжалостно нажимающие на спусковые крючки, никогда не носили красных галстуков. Скорее всего, они выросли уже в то время, когда пионеры были упразднены.