Дверной звонок возвестил о приходе визитеров. На пороге, изображая искреннюю радость, стояли Николай Михайлович и Александр Петрович. Дверь им открыла согбенная, почти горбатая старуха лет восьмидесяти в поношенном махровом халате с крупными проплешинами на локтях. Повязанный на голове платок источал ужасный запах, а на ногах, шлепая голенищами по икрам, болтались огромные валенки, которые она еле переставляла при ходьбе. Зрелище не вписывалось в общую картину богато оформленного холла. Как, скажем, куча собачьих экскрементов посреди детской площадки. На какое-то мгновение гости замешкались, глядя поверх старухиной головы в поисках хозяйки дома, что, разумеется, не осталось незамеченным. В уголках губ «чуда в валенках» снова мелькнула улыбка, отдаленно напоминающая оскал приоткрытой акульей пасти.
— Виктория Борисовна? — выдавил Александр Петрович, с удивлением глядя на бабушку. Но ответа не получил. Похоже, та была еще и глуховата.
— Проходите, сынки, раз пришли, — не слишком дружелюбно произнесла старушенция, — он в зале. Я пока чайку соберу, сготовлю чего...
Представив, что это существо приготовит что-нибудь, что придется есть, бандиты поморщились. Старуха поплелась в сторону кухни. Когда она скрылась за поворотом, Александр Петрович вернулся к дверям и одним бесшумным движением открыл замок — на случай экстренной эвакуации. Потом осмотрел через глазок лестничную площадку, где уже мирно прогуливался Че Гевара. Гастрит с Гайморитом прошли в квартиру, с удивлением отмечая про себя красоту и богатство интерьера.
Задача с каждой минутой упрощалась. Чернокожий был совершенно не в состоянии перемещаться, пребывая в гипсе, а старуха сама надела на себя тюремные колодки. Бандиты подошли к дивану, и с интересом уставились на «черное в белом». Мананга удивленно хлопал глазами, поглядывая из-под одеяла на незваных гостей.
— Дратуйта! — произнес он медленно, проговаривая каждую букву, а в улыбке можно было оптом разглядеть фиолетовые губы, красный язык и белые зубы.
— Ну, если хочешь, здравствуйте! — Александр Петрович подошел ближе. — Что, Нельсон Мандела, поможешь материально борцам за справедливость?
С этими словами он по-хозяйски рванул на себя одеяло. Хорошо сложенное черное тело украшали только огромный гипс и блестящие синие трусы военного образца...
Тем временем на кухне Виктория Борисовна открыла створку посудной полки. За ней оказался экран небольшого монитора, работающего от камеры в зале. Встроенный магнитофон воспроизводил звук и одновременно записывал все, что происходило в комнате.