– Какое из этих качеств необходимо для того, чтобы править Империей? Послушать тебя, так из Туризина получится неплохой философ-софист, красивая девчонка, – при этих словах врача Марк заморгал, – или винная губка. Но вряд ли Император. Государству нужна справедливость.
– Черт бы побрал тебя со всеми твоими софистами и губками, – отозвался кельт. – Пусть твой Император будет справедливым, но если он говорит, как продавец колбас, и выглядит, как мышиный помет, то ни одна душа не захочет с ним считаться. Если ты вождь, ты должен и выглядеть, и действовать как вождь.
Он гордо выпятил грудь, напоминая своим слушателям, что и сам был вождем.
– В этом что-то есть, – кивнул Гай Филипп. Он неохотно соглашался со всем, что бы ни говорил Виридовикс, но много лет командуя людьми, знал, что на этот раз кельт недалек от истины.
Горгидас тоже кивнул.
– Если вождь выглядит и действует как вождь, это, конечно, хорошо, но внешнее соответствие актера роли не всегда свидетельствует о его внутренней способности сыграть ее. Возьмем к примеру Алкивиада… – Центурион и кельт недоумевающе уставились на врача, и Горгидас вздохнул, прибегая к другому аргументу. – Что хорошего принесет Императору умение пить больше, чем его подданные?
– Ох, мой друг, даже самый последний дурак может это сообразить. Если Император вынужден целый день слушать болтовню своих чиновников… – Виридовикс уставился на Горгидаса и, подождав, пока красный от раздражения врач махнет ему рукой, предлагая закончить мысль, продолжил: -…то что может быть лучше, чем забыть весь сказанный ими вздор за кувшином вина?
– Я, должно быть, впадаю в маразм, – прошептал Горгидас по-гречески. – Меня уже побеждает в споре красноусый кельт…
Не закончив фразы, он ушел.
Вслед за ним и Марк отошел от спорщиков и принялся бродить по заснеженному полю, издали наблюдая за своими солдатами. Катриши Лаона Пакимера тоже были здесь. Одни гарцевали на лошадях, поднимая их на дыбы, пуская в галоп и останавливаясь внезапно на полном скаку. Другие стреляли с седел из лука или бросали копья и дротики в мишени из соломы. Несмотря на дружбу с римлянами, они предпочитали быть самостоятельным отрядом.
Сотни беглецов из видессианской армии, присоединившиеся к римлянам после Марагхи, вместе с людьми Гагика Багратони уже заполнили бреши в рядах римлян. Бороды и длинные рукава кольчуг все еще выдавали в них видессиан и васпуракан, но они уже неплохо владели копьями – пила и колющим мечом – гладием, как любые италийцы.
Фостис Апокавкос махнул трибуну рукой и улыбнулся. Марк улыбнулся ему в ответ. Он помнил день, когда забрал бывшего крестьянина из трущоб столицы и сделал легионером. Апокавкос стал своим среди римлян так быстро, будто родился в Италии. Он брил бороду и уже бегло говорил по-латыни, стараясь во всем быть похожим на своих новых товарищей. Его высокая худощавая фигура почти полностью скрывала стоящего за ним Дукицеза. Они быстро стали друзьями, и Скауруса удивляла эта дружба. Дукицез был именно тем, кем не хотел становиться Фостис – мелким воришкой. Трибун когда-то спас Дукицеза, которому Император приказал было отрубить руку – несчастный воришка не вовремя попался на глаза Маврикиосу. Присоединившись к римлянам после битвы, он, возможно, из благодарности совершенно перестал воровать и сейчас, после недолгого колебания, тоже махнул рукой Марку.