Собственные вопли очень быстро надоели, и, добредя кое-как до кровати, она брякнулась навзничь.
Значит, так. Орать бесполезно. Взламывать замки она не умеет. Рыть подкоп нечем.
Стало быть, надо ждать. Утро вечера мудреней.
Еще бы узнать, что сейчас — утро или все-таки вечер? Скорее, ночь. Южные ночи они как раз такие вот темные. Значит, самое время поспать.
Придя к такому выводу, она повозилась немного, улеглась поудобней, посетовала вслух, что не может, как всегда перед сном, почитать Шекспира. Или, на худой конец, Бальмонта. Довольно хихикнула над собственной шуткой и уснула с мыслью о том, что возможно это и есть приключение, то самое, настоящее, долгожданное приключение, о котором она так давно мечтала.
Июль того же года. Российская глубинка
После ночной смены гудела голова, руки тряслись, и воздух вокруг казался пропитанным хлоркой и нашатырным спиртом. Усталость была привычной, даже приятной немного, но жара, подступившая к городу еще на рассвете, теперь придавила особенно тяжело. Спину ломило нестерпимо, в висках барабанили дятлы, и пот в три ручья лился по спине и по бокам.
Зря она отказалась от Пашкиного подарка! В конце концов, брат должен помогать сестре, разве не так? А ей, видите ли, приспичило независимость и самостоятельность проявлять.
Каталась бы сейчас на машинке и горя не знала.
Хотя вряд ли можно доехать до дома целой и невредимой после двенадцати часов беготни между тяжелыми и совсем тяжелыми больными, чья бессонница — только ее забота.
Так что на машинке пусть ездит мама. Если, конечно, перестанет от страха путать папину коленку с коробкой передач и сдаст на права.
Троллейбус еле плелся, и она, в конце концов, заснула, отчаявшись попасть домой и устроиться, как белый человек, на кровати.
— Девушка, девушка, — кто-то сильно тряс ее за плечо.
— Сейчас, — пообещала она, но глаз не открыла.
— Эй, да проснитесь же! Предъявите билет! Слышите, девушка? Где ваш билет?
Лада, не приходя в сознание, бодро отрапортовала:
— В тумбочке, на полке с анализами. А утки я вынесла и клизму Федоровой поставила.
Что-то оглушительно загрохотало. Дождь, что ли, пойдет? Вон какой гром. Хорошо бы дождь. Очень кстати. Не надо будет душ принимать.
С этой мыслью она проснулась и увидела прямо перед собой незнакомую физиономию, перекосившуюся от хохота. Вокруг было еще десяток таких же, в смысле, хохочущих.
— Чего? — зевнула Лада.
— Девушка, про клизмы и утки я понял, — икая, заявил контролер, — а билетик ваш где?
— Билетик? — уточнила она в общем многоголосье забавляющихся пассажиров.