Можно было посмеяться над беспокойством нунция, не сделайся пунктуальность английского ученого притчей во языцех.
— Завтра в десять утра мы должны продолжить перевод. Подождем и, если он не объявится, сообщим в полицию, — предложил Сальва.
— Возможно, вы и правы, — согласился Караколли, — но, надеюсь, бедняга не нуждается в нашей помощи. Представьте, может, он заблудился в городе, может быть, ранен… В его-то возрасте… Столько бродяг развелось в наше время…
На следующий день в назначенный час оставалось лишь констатировать: Стэндап не возвращался в свой отель. Не появился он и на утренней встрече в зале Пия V. Лицо нунция посерело. Каноник Тортелли с магнитофоном под мышкой, казалось, был доволен пропажей переводчика.
— Ничего хорошего не выйдет из этого безумного чтения, — заметил он. — Его преосвященство предупредили?
— Нет еще, — вздохнул Караколли. — Ах, какое досадное… как бы это сказать?.. Faccenda! Che brutta… [7]
Преподобный отец Мореше уселся в кресло, которое накануне занимал кардинал Бонино. Его живые глазки перебегали с Сальва на нунция, с нунция на настенные часы, с полным безразличием не прекращавшие продлевать время опоздания англичанина, подтверждая тем самым факт его отсутствия.
— Ну что ж, — бросил наконец Сальва, — не лучше ли будет и впрямь предупредить его преосвященство, как предлагает каноник?
— Придется, — обреченно вздохнул нунций. Тяжело поднявшись, он поплелся к телефону у входной двери.
Никто не слышал разговора двух прелатов. Вернувшись, Караколли устало опустился на стул перед манускриптом, церемонно положенным на стол библиотекарем.
— Что он сказал? — озабоченно спросил каноник.
— Он сказал: «Requiescat in pace!» [8]
— Неужели Стэндап умер?! — воскликнул Сальва.
— На латинском он также сказал: «Продолжайте переводить».
— Продолжать переводить? — протестующе вскричал каноник. — Опять!
Между тремя священнослужителями последовала шумная перепалка. После двух часов бесплодной дискуссии все единогласно решили, что кардинал прав. В ожидании гипотетического возвращения исчезнувшего Удалось все-таки уговорить Караколли взяться за дело. Прежде чем согласиться, он использовал весь свой мимический репертуар, переходя от манерной скромности к целомудренному возмущению, после чего, раз десять утерев лоб клетчатым носовым платком, приступил к выполнению возложенной на него задачи. При этом у него были вид и голос школьника, старательно разбирающего плохо понятный почерк.
Все это время мысли Адриана Сальва блуждали в другом месте. Что ему теперь делать в этой глуши? Ведь раньше им руководило не только любопытство. А теперь оказалось, что манускрипт подделан и британский подданный, вовсе не расположенный к бегству, исчез. Да и что знаем мы о существах и вещах, когда они пропадают из нашего поля зрения? Чужая загадка лишь отражает нашу собственную странность.