— Но у меня нет никакого желания участвовать в этом спектакле! Я должен найти моего товарища Гермогена и продолжить путешествие.
— Давай договоримся: я закрываю глаза на твое кощунство, а ты соглашаешься участвовать в соревновании. В противном случае моя совесть вынудит меня донести на тебя. Не ты ли скинул на пол изображение императора?
В этот момент приковыляли четыре охранника, побитые Басофоном. По их распухшим лицам видно было, что им здорово досталось. Они принялись жаловаться Бруту.
— Он победил нас с помощью колдовства. Палка его летала в воздухе, и он совсем не держал ее в руках. Мы подадим жалобу генералу.
— Эх вы, — укорил их центурион, — и вам не стыдно? Вы на все готовы, чтобы оправдаться. Так знайте, что генерал решил выставить этого парня на завтрашних соревнованиях против наших сильнейших чемпионов. Что вы на это скажете?
Солдаты удалились, но их ненависть разгорелась еще пуще. Они задумали устроить ловушку Басофону. Раз уж магия заключалась в посохе, они потребовали, чтобы бой проходил на мечах или с сетью и трезубцем — и больше никакого оружия.
Что до Басофона, то в глубине души он сознавал, что ему нечем гордиться перед римским воинством, но все же решил остаться в лагере до конца соревнований, которые рассчитывал выиграть без особых усилий. Центурион поселил его в собственной палатке, что ему казалось вполне естественным, тогда как солдаты не помнили, чтобы Брут кого-нибудь так привечал. Может быть, Божья благодать тайно проникла в его душу? Поздно ночью Брут попросил своего гостя рассказать о жизни на Небе. Басофон ничего не утаил из того, что видел и слышал. Когда он улегся спать, центурион сидел в задумчивости, спрашивая себя, какая доля истины скрывалась в рассказе юноши».
в которой древние боги пытаются искушать Басофона в то время, как он бьется с римлянами
— И вы скрывали от нас такой талант! — воскликнул Сальва, когда нунций Караколли закончил переводить три главы «Жизнеописания», с которыми только что ознакомился читатель.
— Поздравляю вас, — присоединился к нему иезуит Мореше. — Вы превосходно справились с трудностями текста.
— Тем не менее, — проскрипел каноник Тортелли, — текст этот омерзителен. И почему его не сожгли?
— Меня огорчает то, что нас не прервали вестью о возвращении профессора Стэндапа, — сокрушенно проговорил расхваленный переводчик. — Где же он может быть? Как вы думаете, кардинал предупредил полицию?
— Скоро узнаем, — проворчал Сальва, — но поскольку мы закончили эти три главы, было бы интересно узнать ваше мнение об их содержании.