* * *
Он горел. В том самом окне. Затаив дыхание, Мамаев ждал появления тени на тюле.
Прошло полчаса. Тень не появилась.
Свет погас.
* * *
Через день позвонил чиновник из Минюста:
— Владимир Петрович, вы интересовались одним зэком. Калмыков его фамилия. Вас он по-прежнему интересует?
— Калмыков? Какой Калмыков? — спросил Мамаев, делая вид, что вспоминает. — А, да. Меня просили о нем узнать.
— Есть новая информация. Его выпускают по амнистии. У него оказались какие-то награды.
— При чем тут награды? — не понял Мамаев. — Он сидит за приготовление к убийству. Или это уже не считается тяжким преступлением?
— Это к думцам, — ответил чиновник. — Прохлопали. Сейчас поправку внесли, примут. Но закон обратной силы не имеет. Так что пятнадцатого он выйдет.
— Пятнадцатого — чего?
— Сентября. Пятнадцатого сентября. Через неделю.
— Спасибо, что позвонили. Вопрос мелкий, но все равно. Ценю.
— Владимир Петрович, мы всегда к вашим услугам.
Известие неприятно поразило Мамаева своей неожиданностью. Он знал, что эту проблему рано или поздно придется решать. Но за три с половиной года, которые еще предстояло отсидеть киллеру, все могло решиться само собой. Драка, за которую можно схлопотать новый срок. Несчастный случай. Всякое на зоне бывает. Не решилось. Что ж, придется решать сейчас.
Мамаев отменил все назначенные встречи и приказал подать машину. Охранник, дежуривший у подъезда «Интертраста», услужливо открыл перед ним дверь черного «Мерседеса».
— Куда? — спросил Николай.
— Все равно. В Измайлово.
— В гостиницу?
— В парк. Есть разговор.
Николай посмотрел на мрачное лицо шефа и не стал ни о чем спрашивать. Мамаев тоже молчал.
* * *
Николай был единственным человеком, которому в этой ситуации он мог довериться. Многих в компании удивляли странные отношения, которые связывали шефа с этим узкоплечим, как подросток, сорокалетним человеком с нездоровым цветом лица и недобрым взглядом. В нем была волчья настороженность, опасность. Даже когда он смеялся и шутил с секретаршами, глаза оставались недобрыми, волчьими.
Мамаев познакомился с ним в Хакассии, на зоне. Николай тянул там пятилетний срок по статье за злостное хулиганство — за поножовщину. Это был его третий срок. Первый, еще в молодости, он получил за разбойное нападение. Второй — десять лет строгого режима — за убийство. Была в Николае какая-то врожденная, патологическая неприспособленность к жизни на свободе. Так волк неспособен жить в собачьей стае. Он так бы и сгинул в зонах, если бы Мамаев не угадал в нем человека, который в будущем может быть очень полезен.