— Муха, он едет к тебе, — предупредил я. — Сиди и не высовывайся. Что видишь?
— Пока ничего не вижу. Теперь вижу. «Судзуки». Жмет со страшной силой. Ух ты! Вот это да!
— Что там?
— Он сбросил джип в озеро! Сходу! А сам выскочил! В последний момент!
— Что делает?
— Отряхивается.
— А сейчас?
— Идет к «Ниве». Открыл. А теперь идет в сопки. Быстро идет.
— Те двое, они далеко от дороги?
— Инфарктники? Не очень.
Я уже догадался, что за этим последует. Так и было. Клиент по очереди вынес из распадка инфарктников, загрузил их в «Ниву» и погнал тачку в сторону станции.
Артист доложил:
— Вижу «Ниву». Едет медленно. Остановился. Вылез. Осматривает берег. Ставит «Ниву» поперек дороги, мордой к откосу. Ну дает!
— Докладывай, а не треплись!
— Докладываю. Пересадил на водительское сиденье одного из кадров. Пристегнул ремнем безопасности. Вытащил из салона свой сидор. Толкает «Ниву» в задницу. Сейчас будет бултых. Слышал?
— Продолжай.
— Отряхнул руки. Поднял сидор. Пошел к станции. Все, скрылся за поворотом.
— Жми за Мухой. Потом возвращайся сюда.
— Понял тебя.
Мы с Боцманом немного выждали и выбрались на дорогу. Здесь нас подобрал Артист. Уже заметно стемнело. В свете фар на обочине мелькнул светлый плащ клиента. Он не оглянулся, даже не попытался голосовать. Как шел по дороге, так и шел. Только форменного лагерного кепарика на нем уже не было — то ли выбросил, то ли спрятал в сидор.
Через полтора часа он подошел к станции и купил билет на поезд «Мурманск — Москва». До поезда было около трех часов. Он прошел в конец тускло освещенной платформы и уселся на скамейку с видом человека, который отшагал двадцать километров и теперь рад возможности вытянуть ноги. Мы наблюдали за ним издалека, из машины.
— Ну? И что вы обо всем этом думаете? — поинтересовался я.
Муха промолчал, а Боцман ответил:
— Наш наниматель ошибся. Нужно охранять не его, а других от него.
— А ты что скажешь? — обернулся я к Артисту.
Он немного подумал и произнес:
— Уличного музыканта одаряет золотыми червонцами осень. Он богат уже, скоро зима.
* * *
Артиста мы высадили в Оленегорске, чтобы он сел на пассажирский поезд «Мурманск — Москва», на который позже, на полустанке, сядет клиент. Не для того, чтобы подстраховать его. Из всех людей, которых я знал, он меньше всего нуждался в подстраховке. Просто для того, чтобы быть уверенными, что он благополучно прибыл в Москву. За это нам, собственно, и заплатили. Сами же потащились в Мурманск, отдали мужику «Жигули» и на самолете вернулись в Москву.
Мурманский поезд прибыл на Ленинградский вокзал рано утром. Клиент приехал, никуда не делся. Он прошел в зал ожидания и отправил телеграмму. Артист употребил все свое обаяние, чтобы уболтать девочку в окошке телеграфа и узнать текст. Она млела, глупо хихикала, но молчала, как партизанка. Он узнал лишь то, что мы и так знали: фамилию отправителя. Фамилия была: Калмыков.