* * *
Нет, Пастух здесь, чтобы работать. Он взялся за это, и теперь уже не имеет значения почему. Он взялся, а значит, должен выполнить, чем бы все ни обернулось. И точка. Неделю назад, когда Голубков отправлял его сюда и когда говорил, что осложнений быть не должно, все действительно казалось простым.
Слишком простым.
Но у Сергея тогда не возникло сомнений, достаточных для отказа от этого дела. И потом, если доверяешь человеку, то любые сомнения перестают тревожить, а Пастух доверял Голубкову. Они многим были связаны, и отношения их мало походили на отношения начальника и подчиненного, хотя во всех этих боевых операциях (или специальных мероприятиях, как предпочитали выражаться те, кто их разрабатывал), на которые Пастуха и его команду нанимало Управление, все боевые задачи ставил перед ними Голубков. Но он не давил ни официальностью, ни своим полковничьим званием даже теперь, когда сам стал начальником оперативного отдела Управления.
Сергей не любил слово «наемник», да и название «солдат удачи» не особенно его привлекало. Но пока он полностью доверяет полковнику Голубкову — тому человеку, с чьей легкой руки он и все его ребята стали этими самыми «солдатами удачи», — до тех пор Пастух готов мириться с этой своей ролью.
В конце концов, именно это их доверие Голубкову очищало деньги, которые им платили. Очень большие деньги. Он не сомневался в своих ребятах, но все же в глубине души побаивался, что когда-нибудь они просто привыкнут к большим деньгам и тогда всей его универсальной команде, вместе с ним во главе, станет безразлично, за что брать деньги и с кем воевать. Но он не задумывался над этим, пока доверял Голубкову. А причин не доверять ему пока не возникало, несмотря на тухловатый душок, которым отдавало большинство специальных мероприятий Управления. Поэтому, когда Голубков попросил срочно съездить во Флоренцию, так сказать, выполнить роль фельдъегерской почты, Пастух согласился почти сразу.
Все контакты с Управлением изначально сводились к их общению лично с Голубковым. Никаких удостоверений, званий, планерок или ежемесячной зарплаты в бухгалтерии. Полковник связывался с ребятами, а чаще с Пастухом как с командиром. Связывался и говорил — ребята, мол, надо сделать то-то и то-то, вот что я могу вам рассказать об этом, вот сроки, вот деньги на операцию, вот ваш аванс. И они делали. И нигде это зафиксировано не было. В известном смысле они были независимы, предоставлены сами себе. Они могли сделать так, как считали нужным, и даже серьезно скорректировать задачу — случалось и такое. В принципе они, наверное, могли бы и отказаться от очередного задания, тем более что в устах Голубкова оно никогда не звучало командирским приказом. Но все прекрасно понимали, в какие игры приходится влезать и в чьих интересах. Все знали: то, чем они занимаются, санкционируется едва ли не на президентском уровне и находится вне правил, а иногда и вне законов. Но с них никогда не требовали подписки о неразглашении — поди попробуй разгласи! Дураку ясно, что даже предупреждать не будут. Но взаимное доверие пока сохранялось.